– И она знала, где взять это снадобье?
Макс взглянул на нее:
– А вы знаете?
– Нет. Но Уив… – Софи замолчала, не решаясь продолжать. – Уивенхо говорил, что мужчины знают. Я бы подумала, что это он дал ей снадобье, но, судя по всему, это был не он.
– Отчего вы так решили?
Софи нахмурилась, но продолжила:
– Похоже, что он очень любил Серену и до сих пор оплакивает ее.
– В отличие от меня.
Он сам сказал это. Софи промолчала.
– Неужели вы ничего не скажете, моя дорогая? Боюсь, вы вообразили, что мы с Уивенхо два ухажера, околдованные чарами сирены по имени Серена. Хотите правды? Ладно. К тому времени, когда она умерла, вся моя юношеская влюбленность была растоптана ее изящным каблучком и меня мутило от одного ее вида. Когда я увидел ее бездыханное тело в постели, где она развлекалась с любовником, я испытал огромное облегчение. Произошло чудо, избавившее меня от необходимости провести с ней всю оставшуюся жизнь. Не самая достойная мысль для двадцатилетнего юнца, стоявшего у постели красивой молодой женщины, когда ее отец корчился на полу, завывая так, что сбежались все слуги. И мне не нужно, чтобы вы с вашим добрым сердцем сказали, что я отвратителен. Я настолько отвратителен, что чувствую облегчение даже сегодня, даже зная, что этот глупец Уивенхо любил ее. Я уехал на войну, чтобы убежать от сознания того, что я даже не жалею о цене своей свободы. Каждый раз, когда я вижу Уивенхо, я вспоминаю, кто я такой. Я не любил Серену, не оплакивал ее и с радостью забыл бы и о ней, и о том, каким стал благодаря ей. Так что простите, если я предпочитаю избегать этой темы. Я достаточно откровенен, Софи?
Она была бледна и сурова, как никогда. Макс никогда и никому этого не рассказывал. Жестокие будни войны оттеснили воспоминания о Серене и чувство вины в дальние уголки сознания, и, даже когда он вернулся к своей прежней жизни, они оставалась там. До тех пор, пока не явилась Софи, изменившая его жизнь круче, чем Серена. И теперь она все узнала. Макс приготовился и ждал.
– Да. Мне жаль, что наша помолвка заставила вас вспомнить о прошлом. Но вы никогда не сможете убежать от него. И ничего из того, что вы рассказали, не делает вас отвратительным.
– Не смейте делать вид, будто прощаете меня! – не выдержал Макс.
– Я вас не прощаю. Я просто вас не виню. Судя по всему, Серена была себялюбива и играла людьми, и я поражена, что у вас хватило здравого смысла разлюбить ее.
Макс резко встал.
– Не пытайтесь меня оправдать!
– Я и не пытаюсь. Это правда.
Макс подошел к окну. Неужели она так наивна? Неужели не видит, что, если бы не его упрямство и трусость, Серена могла бы жить. Да, она была себялюбива, но не заслуживала смерти. И пусть не он один виноват в том, что случилось, но часть вины определенно лежит на нем. И зачем только он настоял, чтобы Софи рассказала о своих мыслях? Он же знал, что ничего хорошего этот разговор не сулит. А теперь она узнала правду, и это всегда будет стоять между ними. И хотя сейчас Софи склонна ему сочувствовать, это неизбежно наложит свой отпечаток на ее отношение к нему. Он не должен был затевать этот разговор. Зачем он это сделал? Что с ним такое?
Макс повернулся к Софи. Ее голубые глаза наполнились сожалением, как будто она хотела защитить его от прошлого. Но это тепло, это сочувствие жгли, как раскаленное клеймо, от которого хотелось бежать. Она не имела права вытаскивать на поверхность то, что он не желал вспоминать, а потом ждать, что он примет ее сочувствие. Он даже не был уверен, что за этим стоит что-то, относящееся именно к нему. Софи могла проявлять сочувствие к кому угодно, даже к Мармадюку. Единственное, что он знал точно, – это что она вносила в его упорядоченное существование смятение и беспокойство.
– То, что случилось много лет назад, не должно вас тревожить, – начал Макс. – Я полагаю, мне стоит принять ваше предложение и установить границы в отношении этой темы. И впредь, если вам понадобится съездить к Ривзу, я буду ездить с вами. Но если вы намеренно подталкиваете меня и Уивенхо туда, где у нас не останется другого варианта, кроме применения насилия, то вы преуспели в этом как нельзя лучше.
Сочувствие исчезло, сменившись шоком.
– Я этого не хотела. Неужели вы действительно так думаете?
– Я не знаю, чего вы хотели! – взорвался Макс. – Чего вы вообще хотите?
– Я скажу вам, чего я хочу…
Из-за закрытой двери послышался громкий жалобный вой, а за ним – робкий стук в дверь. Макс снова отошел к окну, а Софи сделала глубокий вдох.
– Войдите.
Дверь открылась, и в гостиную влетел Мармадюк.
– Прошу прощения, ваша светлость, мисс, – произнес Ламбет, стараясь не заглядывать в комнату. – Но он настаивал. Очевидно, он, как и леди Хантли, не любит, когда повышают голос. Если можно, я оставлю его у вас, мисс.
Софи кивнула, и Ламбет закрыл дверь. Мармадюк подошел к Максу, улегся у его ног и широко зевнул. Какое-то время они, как завороженные, смотрели на него, но пес закрыл глаза, явно собираясь вздремнуть.
– Если вы засмеетесь, Софи, я клянусь…
Она покачала головой, и его опасения сменились тяжестью в груди при виде боли, которую она пыталась скрыть. А чего он хотел? Макс подошел, сел рядом с ней на диван и взял ее за руку. Почему они не могли и дальше пребывать в той идиллии, в которую погрузились в парке?
– Я скажу вам, чего я хочу. – Софи резко подняла на него глаза, и его поразила сверкавшая в них ярость. – Я хочу, чтобы вы признали, что Серена была испорченной девчонкой, способной довести до предела любого мужчину. Что вы были глупым юнцом, слишком серьезно относившимся к себе, и слишком гордым, чтобы признать, что ему грозит несчастье. Что вашим и ее родителям не хватило ума, чтобы увидеть, что вы совершенно не подходите друг другу, и помочь вам выпутаться из этой ужасной ситуации, как следовало поступить любящим родителям. Если бы у кого-нибудь из вас хватило здравого смысла прекратить все это, вы не страдали бы, разве что чувствовали себя слегка уязвленным, а Серена и Уивенхо могли бы пожениться и получить то, что заслужили. – Софи выдохнула, тон ее смягчился. – Но в жизни так не бывает, и случилось то, что случилось. Однако это не делает вас плохим человеком. Чего, черт возьми, вы от себя ждали? Только подумайте. Вы не античный герой-полубог, вы всего лишь человек, Макс! И я так устала от ваших несбыточных ожиданий, что… Я просто устала и пойду отдыхать!
Софи потянула к себе руку, но Макс удержал ее, слишком потрясенный, чтобы ответить, но не настолько, чтобы дать ей уйти.
– Но сейчас утро, – наконец возразил он.
– А мне кажется, что вечер. С чего бы это? Пустите меня.
Макс отпустил ее руку, но только для того, чтобы усадить Софи к себе на колени.
– Не уходите. Прошу вас!
Софи замерла, положив руку ему на плечо.
