– Татьяна. – Он обнял ее и вывел из павильона под чистое звездное небо. Ночь выдалась на редкость теплой.
Жан-Пьер остановился рядом с кузиной и прервал ее разговор по телефону:
– Кимберли, я буду твоим вечным должником, если ты как можно скорее обесточишь вышку сотовой связи.
– Ты серьезно? – нахмурилась та.
– У нас тут утечка, а я не хочу, чтобы кто-то помешал жениху с невестой насладиться их днем. – Он нежно притянул Татьяну к себе за талию, погладив ее по бедру.
– Обожаю быть вне Сети, – ухмыльнулась Кимберли, нажимая несколько кнопок на телефоне. – И я не против спрятаться ненадолго. Хотя должна предупредить: если отец узнает о том, что у нас пропала связь, явится сюда на первом попавшемся корабле.
– Мне просто нужно немного времени, – заверил ее Жан-Пьер. В этот момент кантри-группа включила усилители, и музыка зазвучала на полную мощность.
– Договорились. – Она повернула телефон к нему экраном. – Смотри внимательно, потому что картинка пропадет, как только я перекрою вышку.
Кимберли показала ему изображение башни, замаскированной под сосну, потом нажала на кнопку.
Башня исчезла. Поблагодарив кузину, Жан-Пьер отправился в ту часть острова, где Татьяна еще не бывала. Это был не тот пирс, на котором их высадили по прибытии, но тоже причал. А рядом стоял лодочный домик.
– Куда мы идем? – Она надела на свадьбу балетки, но на пляже был расстелен ковер. Теперь она сняла туфли и поставила их на встроенную в ландшафт клумбу.
– Я хотел сводить тебя в лодочный сарайчик на озере Пончартрейн, но там у нас не хватило времени, так что придется обойтись этим. – Он последовал ее примеру, снял туфли и поставил их рядом с ее балетками.
– Мы часто дурачились в том сарае.
И там она влюбилась в него. Конечно, это было очень давно, и она успела похоронить свои чувства. Догадывается ли он, что прошлое и настоящее смешались в ее душе, помогая ей разглядеть в зрелом мужчине того озорного мальчишку? Мальчишку она обожала, а мужчину старательно избегала с тех пор, как он приехал в Нью-Йорк играть за «Гладиаторов».
– Это мои любимые юношеские воспоминания. – Жан-Пьер протянул ей руку, помогая взойти на пирс и подняться по ступенькам в простенький домик с палубой на плоской крыше. Он провел ее мимо клетушки со спасательными жилетами и другим оборудованием к эллингу с видом на залив.
Ей хотелось расспросить его об этом. Услышать, почему он с такой теплотой вспоминает те дни. Она всегда подозревала, что он сильно обиделся на нее, когда она велела ему уходить и не возвращаться обратно – прямое распоряжение отца. Но тогда она и сама его поддерживала, потому что семья Рейно смертельно обидела ее родных.
Только будучи лучшей ученицей в классе, она сумела поступить в Колумбийский университет. Только будучи лучшей на работе, она смогла позволить себе апартаменты. Но она не хотела выигрывать дела, поступаясь правдой. Она бы не взялась за тот процесс, если бы знала, что Блэр Джонс беззастенчиво лжет.
– Как думаешь, что за женщина выдает себя за сиделку Леона? – У нее собралось слишком много кусочков головоломки, упрямо не желающих сходиться в единую картину. Нужно, наконец, рассказать правду о Сезаре. Ей надоело прятаться от мира и сохранять хорошую мину при плохой игре.
Жан-Пьер пожал плечами:
– Кто-то явно решил поживиться, продав неофициальные фотографии с праздника. Ты говорила, что она снимала на телефон. Видимо, она решила предать нашу семью и предложить снимки какому-нибудь крупному таблоиду.
– Но разве у Леона нет настоящей сиделки? Думаешь, она тоже тут? – Татьяна переживала за старика, уж очень быстро он совершал переход от ясного разума к забывчивости.
– Мы непременно это выясним, – пообещал ей Жан-Пьер, взяв ее ладони в свои. – Возможно, они заключили сделку, поделив будущий гонорар, или она просто сразу заплатила той женщине. Найти верных сотрудников очень трудно, особенно когда из-за скандала мы заняли верхние строки таблоидов, и цена за любую информацию о Рейно взлетела до небес. Как только интерес к нам угаснет, весь штат вернется к выполнению договора о конфиденциальности, который они подписали.
– Это моя вина. Именно я подогрела интерес к семейству Рейно прямо перед свадьбой. Мне очень жаль. Я не хотела портить лучший день в жизни Жерве и Эрики.
– Эрика сильная женщина. Она первая скажет, что королевская свадьба без папарацци – не свадьба.
Жан-Пьер попытался улыбнуться, но Татьяна видела, что он тоже очень сильно переживает.
– Что будем делать дальше? – Подул холодный ветерок, и Татьяна поежилась.
Волны сильнее ударялись о лодочный сарай, обдавая их мелкими брызгами.
– Я надеюсь, мы сделаем то, что давным-давно хотели. – Он достал коробочку для кольца из кармана смокинга.
Ее сердце остановилось. Во рту пересохло.
Жан-Пьер, отец ее ребенка, опустился перед ней на одно колено в лунном свете. Она никак не могла понять, что происходит. Думала, они разработают план действий. Стратегию, как им выйти в свет со своей историей. Предложения она никак не ожидала.
В груди зародилась надежда. Может, проведенное вместе время пробило брешь в его сердце и заставило его понять, что он любит ее.
– Татьяна. – Он посмотрел на нее, глаза темнее воды, на лице непонятное выражение. – Для меня вы с Сезаром самые важные люди на свете.
В ее старинных фантазиях – тех, что обуревали ее десять лет тому назад, – далее следовало: «Я люблю тебя и не могу без тебя жить». Но сейчас перед ней не ее восемнадцатилетний бойфренд. Жан-Пьер вырос и стал мужчиной. Знаменитым спортсменом. Акулой бизнеса с деловыми интересами по всему земному шару.
Для него признаться, что Татьяна с малышом самые главные люди в его жизни, – это очень много.
– Когда я вижу, как ты держишь на руках нашего мальчика, я хочу бросить к твоим ногам весь мир. Убедиться, что никто и ничто не причинит вам боли. Что вы в полной безопасности. – Он поцеловал ее левую руку, потом палец, который предназначен для кольца. – Я буду безмерно счастлив, если ты согласишься стать моей женой.
Ее сердце билось так сильно, что она подумала: не пропустила ли она самые главные слова? Что он хочет отдать ей свое сердце. Но может, оно включено во все богатства мира? В ее душу закралась безотчетная тревога, когда он открыл коробочку и достал удивительное кольцо с огромным сияющим бриллиантом в форме груши и камешками поменьше по бокам от него. Оно было простым и элегантным, но в нем было как минимум восемь карат. Если бы ее по-прежнему интересовало, что скажут люди, она умерла бы на месте от восторга. Камень поразил бы ее в самое сердце.
И он действительно поразил ее. Но неужели она и впрямь просто не расслышала того, чего жаждала всем сердцем?
Она судорожно сглотнула.
