– Жан-Пьер. – Его имя ласкало ее губы, ей очень нравилось произносить его. Господи, сколько раз она писала его в блокноте, добавляя фамилию Рейно к своему имени! – Ты знаешь, какой нервной я стала. Я надеюсь навсегда запомнить этот момент. Скажи, ты… ты любишь меня?
Произнести этот вопрос стоило ей немалых усилий. И ответ она получила тут же: он запаниковал, это явно читалось в его глазах.
Похоже, он вообще не собирался поднимать эту тему, делая ей предложение.
– Не важно. – Она вложила кольцо обратно ему в ладонь. – Да, в последнее время я стала слишком сентиментальной. Вряд ли этого можно ожидать от практичного адвоката, да? – Она продолжала лепетать, пытаясь заполнить неприятную паузу. Глаза ее наполнились слезами. – Глупо было даже спрашивать, я знаю, особенно если вспомнить, что тебе не составило никакого труда уйти от меня после той зимней ночи. Я хочу сказать, никто не бросает человека вот так запросто, если он дорог ему.
– Пожалуйста, послушай меня. – Он вскочил и сунул коробочку обратно в карман.
– Нет, вряд ли это поможет. – Она выставила вперед ладони, как бы защищаясь от него. – Я не могу. Я тебя внимательно выслушала, но не услышала того, чего ждала, и мне пришлось переспрашивать, чем я поставила и себя, и тебя в неловкое положение. – Она сделала несколько шагов к лестнице. – Я возвращаюсь к себе в комнату, и мы сможем выработать условия совместного воспитания нашего сына.
Татьяна побежала вниз по лестнице. Он бросился следом за ней, поймав ее на полпути.
– Ты единственная женщина, которая разбила мне сердце, Татьяна. Е-дин-ствен-на-я! – Он крепко держал ее. – Я все поставил на карту, чтобы в восемнадцать лет приехать в Нью-Йорк и увидеться с тобой. Чтобы сказать тебе то, что с таким трудом произнес сейчас. После этого Леон превратил мою жизнь в сущий ад, ведь я уехал без его разрешения, он ничего не знал об этой поездке и взбеленился из-за того, что я посмел переступить порог дома Дусе. Но все оказалось напрасно, ты даже не пожелала со мной говорить.
Она резко развернулась к нему.
– Господи, да мне было всего семнадцать лет! Отец заставил меня прогнать тебя.
Он в отчаянии провел рукой по волосам.
– Теперь-то я это понимаю. Но как ты думаешь, каково мне было тогда? – Он аккуратно отодвинул ее в сторону, словно пытался избавиться от ненужных воспоминаний. – После этого я стал совсем другим человеком. Да и ты тоже. В этом не было ни твоей, ни моей вины. Но ты, как никто другой, должна понимать, что теперь я не могу влюбиться за неделю. Я давным-давно выключил это чувство.
– Ты никогда не влюблялся? Никогда? – Она не поверила ему. – Но если ты не любил, откуда тебе знать, что такое разбитое сердце?
– Мне двадцать восемь лет, и я постоянно пользуюсь этой отговоркой – говорю, что женат на футболе.
– Ты ведь не серьезно.
Вот, значит, как! Он сознательно не подпускает к себе никого, изображая влюбленного в спорт. Татьяне стало еще больнее.
– Футбол занимает все мое время! – с какой-то злостью выкрикнул Жан-Пьер. – Все мои мысли. Каждую унцию моей физической энергии. Я тренируюсь по нескольку часов в день. На этой неделе я приношу в жертву тренировку за тренировкой, чтобы показать тебе, как сильно я хочу стать частью жизни Сезара и твоей. Думал, этого хватит с лихвой, потому что больше, чем тебе, я никогда никому не предлагал.
– Выходит, я должна умереть от счастья, что ты оценил меня выше силовых упражнений? – Ей хотелось задушить его. Чтобы он понял, насколько смехотворно это звучит. Чтобы он перестал терзать ее душу.
– Я надеялся, что ты будешь счастлива засыпать со мной в одной постели и дашь нам время полюбить друг друга по-настоящему. – В его глазах горела искренность, и слова попали прямо в цель.
Почему он не сказал этого раньше? Или это всего лишь план Б? Она не желает быть синицей в его руках.
– Для меня брак – это навсегда. Я не могу ставить на неизвестность.
Больше ему нечего было ей сказать, она это видела. Он и так уже зашел слишком далеко – с его точки зрения.
Но как бы ей ни хотелось принять его предложение, она всегда будет думать, что просто позаботилась о приличиях и вышла замуж за отца своего ребенка только с тем, чтобы унять слухи.
– Я это уважаю, но не хочу лгать. Чертовски больно осознавать, что я не смогу быть с тобой и Сезаром каждый день.
Она не могла не согласиться, что это действительно чертовски больно. Но они оказались в тупике. Не важно, как старательно Жан-Пьер пытается удержать крышку на кипящей кастрюле с новостями, скоро она взорвется, и история об их сыне перестанет быть тайной.
И несмотря на все ее надежды, одновременного известия о свадьбе не предвидится. Не в силах веселиться, Татьяна спустилась по ступенькам лодочной станции и направилась к главному корпусу. Ей оставалось только собрать вещи.
Глава 13
«Отличная игра, Рейно», – с сарказмом подумал про себя Жан-Пьер, сделав еще один неудачный пас на тренировке через неделю после свадьбы Жерве.
Это была последняя тренировка на площадке «Гладиаторов» в Нью-Йорке перед игрой с «Ураганами», до которой осталось всего два дня. Утром команда летит в Новый Орлеан и вечером вместе ужинает перед матчем брат-против-брата, как окрестили его в средствах массовой информации.
Злополучное воссоединение с дочкой тренера подняло в обществе волну величиной с цунами, так что эта игра давно перестала быть простым футбольным матчем. Поскольку новости об их сыне попали в прессу через день после свадьбы Жерве, журналисты принялись толпами осаждать площадку «Гладиаторов» в отведенное им время, и уйти от их вопросов не представлялось никакой возможности. Пока Джек Дусе – который практически не разговаривал с ним, предпочитая бросать на парня мрачные взгляды, – закидывал его сообщениями о том, что ему не обязательно обсуждать в интервью свою личную жизнь, вопросы сыпались как из рога изобилия.
«Вы живете в одном штате со своим сыном? Каковы планы Татьяны на будущее?» Господи, если бы он знал! Да ей вообще на него наплевать, она, похоже, не собирается ставить его в известность хоть о чем-то! Ее юридическая фирма прислала ему пакет опций по возможным соглашениям о совместном воспитании ребенка, но у него просто не было моральных сил пробраться через все эти юридические дебри.
– Думай об игре! – прокричал Жан-Пьеру тренер через все футбольное поле, словно он был каким-то любителем, а не элитным игроком высшей лиги.
Хотя если посмотреть, как он играл на тренировках всю последнюю неделю, кроме как дилетантом его не назовешь.
Раздался свисток, объявляющий конец сегодняшней командной тренировки. Жан-Пьеру предстояло еще несколько часов общения с координатором наступления, тренером квотербека, а также личных раздумий, с целью убедиться, что он понял и план игры, и своего противника. Но если в любое другое время он наслаждался бы подобным вызовом – сыграть против Анри, открыв самые сильные стороны друг друга, – то сейчас ему было не до этого. У него было такое чувство, будто вырвали его сердце.
