Прошло чуть меньше двух месяцев. За это время Джим связался с агентом Тима Тарлтона и передал ему пьесу, а также синопсис сценария фильма, о котором мы задумались одновременно с театральной работой. Я замерла в ожидании, хорошо зная, что его жизнь музыканта расписана едва ли не по минутам на годы вперед. Все же я напряглась. Невозможно хотелось курить — год как я бросила. В голове засел вопрос: «он согласится?» Я старалась уклониться от всего, что не входило в колею моих ожиданий.
— Нет, Форд, спасибо.
Я руками и ногами упиралась, не давая уговорить себя пойти на вечер в Грейс-инн, где служил Форд. Однако моему другу надо отдать должное. Он был настойчив, и, в конце концов, у меня создалось впечатление, что они с Джимом просто силой втащили меня в машину.
И что же произошло?
Это было крайне значительное событие для членов гильдии и для всего юридического сообщества, которое бывает, как правило, один раз в году. Программа была традиционной. Протокольную и официальную часть завершал концерт классической музыки, сюрпризом которого всегда становилось приглашение мировой звезды первой величины. В этот раз предлагалась Пятая соната Бетховена «Весна» в исполнении Тима Тарлтона. Сказать, что подо мной закачался пол и голова пошла кругом, значит ничего не сказать. После концерта Форд незаметно исчез. Потом он появился, быстро подошел к нам, наклонился ко мне и прошептал: «Идите со мной». Пока мы шли по коридорам, я пыталась всеми силами справиться с внутренней дрожью.
Он смотрел внимательно, слегка склонив голову, чуть исподлобья, явно присматриваясь, почти настороженно. Так мне показалось. И еще показалось, что напряжение сменил легкий намек на улыбку. Точно мелодия
Над холмами, над долами,
Сквозь терновник, по кустам,
Над водами, через пламя
Я блуждаю тут и там!..
[211].
— Добрый вечер!
— Мистер Тарлтон, прошу вас — Фрея Эджерли и Джеймс Эджерли, — сказал Форд и отступил на шаг.
— Извините, что я прервал ваш вечер, — сказал Тим. — Узнав, что вы здесь, я попросил Форда помочь нам встретиться.
Форд!
Сам чудодей, тем временем, скрестив руки, прислонился к узкой квадратной колонне у двери и наблюдал за нами.
— Я сделал это, на мой взгляд, достаточно элегантно, чтобы теперь поступить бесцеремонно и тут же вас покинуть, — негромко сказал он.
— Форд, я…
Я уловила его выражение. Старый лис — чудный, милый, хитрый плут. Деликатный, все про всех знающий, мудрый, тонкий, чуткий. Ну, кто еще мог сделать такое для меня.
— Этим он и нам оказал неоценимую услугу, — сказал Джим.
Сейчас трудно точно вспомнить наш разговор, суть которого навсегда останется для меня одной из необъяснимых загадок моей жизни. Дело в том, что Тим Тарлтон, за неделю до концерта, получив от своего агента наши материалы, планировал договориться о встрече с нами, поскольку главная тема «Перспективы» давным-давно им написана, и он готов показать ее нам. Узнав от одного из организаторов вечера — Форда Аттенборо, что мы приглашены, он решил сегодня же сообщить нам о своих планах. Это был момент, когда я усомнилась, правильно ли я понимаю родной язык. Главная тема «Перспективы» уже готова? Да, это «Уильям». Сейчас он ищет тему Виолы, но с ней сложнее. И с остальным еще предстоит повозиться. Но, поскольку наложение музыки на изображение при работе над фильмом происходит, когда материал уже полностью отснят, времени, он полагает, еще достаточно. А вот работа над спектаклем пойдет быстрее — параллельно с репетициями.
— Вы написали главную тему, получив синопсис?
— О, нет. Гораздо раньше. Когда читал «Перспективу».
* * *
Уилл и Сью отпустили его минут через десять.
— С возвращением!
Тим подошел к нам.
— Как ты устроился?
— Наверху. «Я поселился здесь вторично из суеверья»
[212].
Маффин запротестовал.
— Ну, всё, рифмоплеты на свободе! Мы вот играть будем, вас с собой не возьмем, правда? — понадеялся он на поддержку детей.
Они уже догнали Тима и вертелись рядом.
— Возьмем, они с Виолой странно разговаривают, — ответила Сью.
— Вот что правда, то правда! — хмыкнул Март.
Здесь, в Эджерли-Холле, я увидела чудо — неприступный Тим Тарлтон улыбается. Вечером в переписке с Джимом я рассказала о наших новостях: «Приехал Тим, поэтому дети сразу забыли о нас. Они здоровы, румяны и каждый во что-то влюблен. Родители, и твои и мои, обещали приехать. У Флаффи родились красивые разноцветные щенки. Носятся по газону. Катаются, как помпоны». Джим ответил, что очень доволен — съемки в порту удались, ни одной помарки. И еще, что он очень скучает.
— Я тоже.
— Я приеду на выходные.
Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.
Или сливами. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
И скажу, как называются созвездья
[213].
Выключив компьютер, я спустилась вниз. Тим был на террасе. Я обратила внимание, как он всматривался в тишину. Пристально глядя перед собой, он, казалось, слышит шорох муравья на дорожке, листьев, каждой травинки на газоне, не говоря уже о несмолкающем даже в безветрие шуме за холмом.
— Привет от Джима.
— Спасибо, — обернулся он. — А ты, похоже, загрустила.
— Ох, не знаю. Прошел только месяц, а я так скучаю по нему, будто год прошел.
— Две несросшиеся ветки разомкнуть можно. Те, что сплелись, трудно и болезненно для них. А сросшиеся — невозможно. Похоже, что вы еще не срослись, но сплелись уже крепко-накрепко.
— Раньше я думала, что со временем тяга быть вместе ослабевает.
— У вас наоборот?
— Выходит, что да.
— Выходит… Давай я тебя отвлеку. У меня есть мелодия, которую можно переложить на твою рождественскую литературную композицию. Как ты на это смотришь?
— С радостью.
— Кстати, я никогда не слышал, чтобы ты говорила на этом языке. Хотя с некоторыми из наших оркестрантов ты могла бы поговорить на нем. Или я ошибаюсь?
— Нет. Наверное, могла бы, но предпочитаю этого не делать. У меня нет практики.
— И все же стоит пробовать. Знаешь, раньше я помалкивал, что сочиняю сам, теперь понимаю, что ошибался.
