– Идем, – взял себя в руки Иван Трофимович.
– Куда? – уставился на него Андрей.
– На капище. Обряд есть один старый, он поможет тебе с самим собой встретиться. Пойми, коль Силу тебе Род подарил, то нельзя разделенным быть! А то ты, что тот флюгер по ветру! Паря, ты сейчас пожелаешь зла кому-то, а там земля затрясется, и тысячи тысяч людей, ни в чем не повинных живых людей в землю лягут! А кому за то перед Родом отвечать? Тебе!
Молодой Плетущий представил себе такое и поежился – быть ответственным за гибель множества людей он совершенно не хотел. Ладно бы еще осознанно, по собственному выбору, а то просто по незнанию! Спросит ведь Господь за это. Обязательно спросит.
– Хорошо, – кивнул он. – Давайте попробуем ваш обряд. Только…
– Что? – приподнял косматую бровь старик.
– Боюсь я его.
– Кого?
– Того, кто во мне прячется. Страшный он, жуткий даже. Бесчувственный. Ни жалости в нем, ни доброты…
– А то ж! – поднял палец Иван Трофимович. – Палач, как никак! Палач миров. Вслушайся в эти слова, пойми их, прочувствуй. Знаешь, сколько такие, как ты, миров от людей очистили? У-у-у…
– Вот именно… – обреченно выдавил Андрей и скрипнул зубами. – Ну за что мне все это?! Жил себе, учился, думал девчонку хорошую встречу, женюсь, дети пойдут, проживу, как все… А тут…
– Не твоя то судьба! – сурово отрезал старик. – Не твоя. Родился ты иным, не быть тебе простым человеком. И неча плакаться, мужик, а не баба. Есть токо то, что есть! Прими себя и иди дальше, долг перед Родом выполнять.
– Придется… – тяжело вздохнул молодой Плетущий. – Если бы я еще понимал, что должен делать…
– Это придет, – заверил Иван Трофимович. – На то ты ментал читаешь, придут знания, токо не ной, а дело делай. Не просто так ты здесь, знать, в мире нашем такое творится, что без тебя никак. Пойми это.
– Умом понимаю… – вздохнул Андрей. – Только на душе паршиво.
– С душой своей сам справляйся, тут я тебе не помощник, – усмехнулся старик, как-то странно усмехнулся, холодом от этой усмешки повеяло ледяным. – Пошли уже, обряд непростой, да и идти, хоть и по тропам, часа два.
– Афанасий с нами?
– Неча Афоньке там делать, молодой и дурной еще, чтоб с такими силами играть. Меня прибьешь ненароком – не страшно, я свое отжил. А внуку моему еще жить да жить.
До Андрея дошло, что он и в самом деле может ненароком прибить и не заметить, и он с трудом удержался от проклятий. Кого проклинать-то? Себя самого? Творца? Последнее глупо, человеческое и божье понимание справедливости – вещи очень разные. Не зря говорят, что бойся просить справедливости, а то можешь ее и получить.
– Так в беленьком плащике в лес и пойдешь? – хмуро поинтересовался Иван Трофимович.
– Плащике? – с недоумением переспросил Андрей, с утра натянувший только джинсы и футболку, и опустил глаза.
Но на нем действительно оказался белоснежный плащ ниже колен. Откуда он взялся?! Молодой Плетущий ошалело потряс головой, стащил чертову одежку и отшвырнул в сторону. Плащ мгновенно исчез, не долетев до травы, словно растворился в воздухе. Однако через несколько секунд снова оказался на Андрее. Тот только захлопал глазами и открыл рот, как рыба, вынутая из воды.
– Вон оно что… – задумчиво хмыкнул старый волхв. – Форма это, похоже, твоя, слыхал я, что вы всегда в белом ходите, хотите того али нет. Ну, раз так, то пошли, ничо тут не поделаешь. Гляди токо не зацепись за сук какой.
Очередная необычность привела Андрея в какое-то злобно-безразличное состояние. Так, да? Черт с вами со всеми, пусть будет так! Тем более что джинсы с футболкой тоже каким-то образом сменили цвет – стали столь же белоснежными, как и плащ. Осталось только плюнуть от досады и последовать за Иваном Трофимовичем.
Тот раздобыл откуда-то высокий резной посох с обточенным узловатым корнем в навершии и решительно двинулся к лесу, окружающему поляну, на которой стоял терем, а это был не дом, а именно резной древнерусский терем. Андрей покосился на посох и тихо хмыкнул – таким, если приложишь как следует, и навсегда упокоить можно.
Плащ, как ни удивительно, совсем не мешал и не путался в ногах, жара совершенно не чувствовалась, наоборот было даже слегка прохладно, хотя солнце пекло вовсю – дело шло к полудню. Плетущий быстро шагал за волхвом и поражался своему состоянию – никогда еще он не двигался так легко. Впрочем, не стоит удивляться – человеком он быть явно перестал, став чем-то совсем иным. А вот чем именно – еще предстояло выяснить.
Вспомнив о своих новых способностях, Андрей внутренним усилием расширил восприятие и сразу же увидел все вокруг, как минимум, на километр, невзирая на густой лес. Достаточно было пожелать, и стволы деревьев становились прозрачными. Он ощущал каждое живое существо вокруг, знал, что оно станет делать в следующие несколько минут.
Это предзнание не относилось только к людям, не зря носители высшей души имели дарованное Создателем право выбора, которое многие неправильно понимали, как свободу воли. Можно не иметь свободы воли, но иметь право выбора, а можно – наоборот. Так каким же образом люди путают эти два очень разных понятия? Но путают, из-за чего потом и страдают. По собственной вине, ни по чьей больше.
Стоило сосредоточить внимание хоть на чем-то, как в сознание потоком лилась информация о данном объекте, чем бы он ни являлся – хоть травинкой, хоть звездой. Но самое главное, что Андрей видел все до единой взаимосвязи казалось бы никак не связанных друг с другом вещей. И та же травинка, если ее сорвать в определенный момент времени и в определенных обстоятельствах, вполне могла спровоцировать взрыв сверхновой в другой части галактики. Вот только знать этот момент было дано лишь сущностям не ниже Палача или Демиурга.
Горькая усмешка раздвинула губы – снова он знал то, чего знать никак не мог. Нет, понимал уже, откуда эти знания берутся, но это ни на йоту не облегчало ношу. Андрей все еще боялся себя, причем с каждым мгновением все больше и больше. Понимал, что это глупо, но понимание умом еще не означало понимания сердцем. Очень не хотелось превращаться в безжалостного беловолосого убийцу, для которого имеет значение только некая высшая, непонятная людям справедливость, а чувства ничего не значат.
На память пришли слова Ивана Тимофеевича о фактическом бессмертии, и Андрей поежился. В отличие от большинства знакомых он всегда понимал, что в бессмертии ничего хорошего и привлекательного нет. Это же ужас – все твои друзья и любимые стареют и умирают, а ты остаешься тосковать по ним в одиночестве. После нескольких веков, максимум тысячелетий действительно станешь абсолютно безразличным ко всему. И никуда от этого не деться…
Долг? Кому и когда он успел за свою недолгую жизнь настолько задолжать, что весь этот кошмар свалился именно на него? Прошлые жизни? Но сам Андрей их не помнит! Так почему же должен страдать за то, чего не помнит? Несправедливо! Впрочем, это опять же с человеческой точки зрения…
