Кровь бросилась Лене в лицо, до того она разозлилась. Она увидела на столе среди грязной посуды нож и протянула уже к нему руку. И тут в голове прозвучал вопрос, что же она делает.
– Ну, иди, иди сюда… – звал Валера, помахивая курткой.
– Да пошел ты! – рявкнула Лена и выбежала из квартиры.
На улице ей стало легче, во всяком случае, руки перестали трястись, и глаза не застилала уже пелена ярости. Ну сходила в гости, хорошо провела субботний вечерок! Сама виновата, не нужно было сюда соваться. Ладно, сейчас надо вызвать такси и уехать отсюда поскорее. Дома успокоиться и забыть про Катьку.
Она сунулась в сумку за телефоном и не нашла его в кармашке. Сердце сдавило нехорошее предчувствие – сумка валялась на лоджии, кто угодно мог в ней порыться. Лена пошарила в сумке – вот кошелек, и деньги вроде все на месте, она много с собой и не брала, вот ключи от квартиры, косметичка.
Телефон нашелся на самом дне, и у Лены отлегло от сердца. Но радость оказалась преждевременной – мобильник безнадежно разрядился.
Черт, ну хотела же проверить перед уходом! И вот что теперь делать одной на пустой темной улице? Точнее, темнота еще не наступила – все-таки конец мая, вроде бы белые ночи в городе. Но небо сегодня весь день было обложено тучами, как ватой, оттого Лена и взяла с собой куртку, опасаясь дождя.
Вспомнив про куртку, она здорово разозлилась – новая, довольно дорогая вещь, первый сезон всего и носила-то. Ну Катька, ну зараза! Это же надо – Лену приревновать к этому уроду Валере. Да на него глядеть – и то оторопь берет!
Лена вспомнила, как заехала Катьке сумкой по морде. Немного полегчало, и она решила поймать левака и ехать домой. Рискованно, конечно, но выбора нет.
Тут из-за угла вывернула машина, и Лена подняла руку. Машина проехала было мимо, но вдруг сбросила скорость, остановилась, и водитель подал назад.
– Скучаешь? – спросил он, как показалось Лене, с насмешкой.
– Я с работы! – буркнула она и отвернулась.
– Садись! – Он открыл дверцу. – Довезу уж, если с работы. В больнице работаешь? – Он мотнул головой назад, где оставалась темная громада больницы.
– Ну да, медсестрой в ортопедическом, – закивала Лена.
Она и сама не знала, для чего соврала, но продолжала болтать, чтобы разрушить неловкую тишину:
– На дежурстве задержалась, сменщица моя не явилась, день рождения у нее, вот, пришлось подменять… – И добавила зачем-то: – Меня Катей зовут, а вас?
Водитель буркнул что-то невразумительное и отвернулся. Лена поняла это так, что он не намерен болтать, и притихла.
Машина неслась по пустым улицам, ясное дело, это не центр, там-то сейчас оживленно. Лена ненадолго закрыла глаза и отключилась, а когда очнулась, то не узнала ничего вокруг.
То есть этот район она и раньше плохо знала, но все же не было у нее топографического кретинизма, она сама водила машину и запоминала дорогу. И теперь была уверена, что, когда ехала сюда на такси, она этой дорогой не проезжала, хоть что-то в памяти отложилось бы.
– Куда мы едем? – Она постаралась, чтобы голос звучал спокойно.
– В город едем, как договаривались, – ответил водитель, – тут дорога получше.
Тогда-то Лена и пригляделась к водителю и увидела волчий оскал и затравленный вид.
От страха сделалось нехорошо, сердце заколотилось, голова стала тяжелой, дыхание сбилось.
За окном машины проносились чахлые кусты, выхваченные из темноты мертвенным светом фар. Никаких домов и вообще строений не было видно. Куда он ее завез?
На Лену накатила тяжелая волна тошноты.
Дешевое пойло, которым ее угощали у Катьки, просилось наружу. Тошнота усугублялась злостью – злостью на Катьку, злостью на саму себя. Вроде не двадцать лет, пора бы уже поумнеть… Да еще водитель этот какой-то странный… Хотя ночью-то все странными кажутся, у страха глаза велики…
– Остановись! – попросила она водителя.
Он взглянул на нее удивленно:
– Что вдруг?
– Тошнит меня! – ответила она зло. – Ты же не хочешь, чтобы я тебе весь салон заблевала?
– Черт! Только этого мне не хватало! – Водитель ударил кулаком по рулю, но все же затормозил, съехал на обочину. – Ладно, давай уж, только скорее…
Он повернулся – не к Лене, в другую сторону, быстро и настороженно оглядел дорогу.
Лена открыла дверцу, выбралась из машины, сделала несколько неуверенных шагов. Жадно вдохнула ночной воздух. Впереди столпились пыльные кусты, они, словно руки, тянули к ней ветки, ветер ворочался в них, как большое тяжелое животное.
Лена пошла дальше от дороги, дальше от машины, дальше от этого странного ночного водителя. В голове мелькнула мысль, что он может уехать, – но даже это не казалось теперь важным.
Лена шла, не разбирая дороги, шла в темноту, спотыкаясь, цепляясь за сухие ветки.
Наконец остановилась, отдышалась.
Тошнота прошла сама, от темноты и свежего ночного воздуха. Вокруг была гулкая, непривычная тишина. Здесь, в стороне от дороги, в стороне от жилья, она увидела над собой огромное ночное небо, тускло подсвеченное огнями большого города.
В голове начало проясняться, и тут до нее дошел ужас собственного положения – ночью, одна, на безлюдном пустыре… если этот водила уедет, что она будет делать?
Она торопливо развернулась и пошла в обратном направлении. Впрочем, сейчас, в этой густой пыльной темноте, она утратила представление о направлении и шла наугад, проламываясь через кусты, может быть, и не туда, куда нужно, может быть, удаляясь от дороги, углубляясь в пустырь. Кусты хватали ее за одежду, словно пытаясь удержать, вернуть ее.
Вдруг впереди, там, куда она шла, послышался шорох.
Лена застыла, испуганно вглядываясь в темноту. Потом тихо проговорила, обращаясь к этой темноте:
– Кто здесь?
Никто ей, разумеется, не ответил, но ветки кустов шевельнулись, оттуда донесся тяжелый вздох.
Лена повернула и побежала, все равно куда, только бы подальше от того, что шуршало, вздыхало и двигалось в темноте.
Постепенно она успокоилась и подумала, что устроила панику на пустом месте.
Теперь она уже вовсе не представляла, куда нужно идти, и шла вперед, только чтобы не стоять на месте.
И через несколько бесконечно долгих минут, когда она уже окончательно уверилась, что заблудилась на этом проклятом пустыре, впереди проступил неяркий свет.
Лена раздвинула кусты – и с облегчением увидела впереди дорогу и знакомый силуэт машины.
С бьющимся сердцем вышла из кустов, поправила волосы, одернула юбку, подошла к машине, опустилась на переднее сиденье и проговорила виноватым и в то же время агрессивным голосом, заранее отбиваясь от неизбежных упреков водителя:
