Кобзарь прищурился. В зале темновато. Кажется или у мужчины отсутствует тень?
— Ох, вот как… — пробормотал Кобзарь. — Это что-то новенькое.
Йонва взял колоду, пробежался тонкими пальцами по шероховатому срезу и стал тасовать карты. Быстро-быстро, словно колода попала в руки фокусника. Карты мелькали в паучьих руках с фантастической скоростью. Наконец резкими движениями Йонва выложил перед Кобзарем шесть карт.
— «Дурак»?
— Именно. Кто-то из нас в итоге останется в дураках. Как думаешь, тебе легко будет пережить новое прозвище, любитель философии?
Кобзарь звонко рассмеялся. Но вдруг прикусил губу, стрельнул глазами в сторону наручников и свитка. На его лбу выступила едва заметная испарина. Глашатай Смерти украдкой вытянул платок и беззвучно, чтобы Йонва не заметил его волнения, смахнул пот. Выглядел он напряженно, хоть смех по-прежнему звенел колокольцами. Кобзарь вытащил из рукава будильничек, глянул на циферблат и покачал головой.
— Давай скорее. Если я задержусь… в общем, у меня совсем нет времени.
— Зато у меня его всегда полно. — Йонва не спеша выложил перед собой шесть карт.
Кобзарь поджал губы.
— Итак, что выберем? Абсолютно честная игра или мошенничество?
— Что предпочтешь ты?
— Разумеется, второе.
— Не стану спорить.
Йонва потянулся рукой к вороту, но Кобзарь издал предупреждающее «А-а-ааа!».
— Так от тебя ничего нельзя будет скрыть. Ты же видишь все! Нет, Йонва, твои глаза останутся закрытыми. По крайней мере те, что под кожей.
Йонва нахмурился, но промолчал. Подозвал официантку и положил перед ней бумажную купюру.
— Будешь называть мне карты на ухо, в порядке слева направо. Так, чтобы он, — Йонва кивнул на Кобзаря, — не услышал. Поняла?
Девушка обеспокоенно посмотрела на Глашатая, но Кобзарь ободряюще улыбнулся. Официантка встала за спину Йонвы, заглядывая тому через плечо в карты.
— Что ж… Да продлится Макабр!
— А что такое Ma… — начала было девушка, но Йонва знаком велел ей помалкивать и протянул Кобзарю колоду.
— Выбирай.
Кобзарь провел пальцем по срезу и, подцепив угол колоды, вытянул карту.
— Козырь крас-с-сной-крас-с-сной масти. Как руки войны. Как кровь, что бежит по венам. Как восход солнца. Как… сердце.
Кобзарь развернул карту к девушке и улыбнулся. Король червей.
— Черви, — подсказала брюнетка.
Йонва раздул ноздри.
— Какая удача! Моя любимая масть… — проворковал Кобзарь. — Извини, Йонва. Не везет, так не везет.
Кобзарь положил червового короля на бочку, девушка склонилась к уху слепого и шепотом назвала карты в его руках. Глашатай Смерти посмотрел в свои карты и разочарованно выдохнул. Сплошные пики. Черные пики. Любимая масть Йонвы, конечно же… Кобзарь бросил взгляд на противника, неуверенно вытянул пиковую шестерку…
— Шестерка пик.
— Валет пик.
Кобзарь пробежался взглядом по картам. В углу затесался червовый валет. Выложить?
— Бито.
Кобзарь сграбастал карты. Радость сдуло с его лица. Игра пошла всерьез. Кобзарь то и дело бросал взгляды на колоду, руки Йонвы пробегали хищными белыми пауками по вееру. Девушка-официантка с любопытством поглядывала на свиток и жуткие наручники, придвинутые к двум нетронутым кружкам пенистого. Воздух вокруг игроков раскалился, стало жарко, на лбу Йонвы тоже выступил пот. Оба хмурились, закусывали губы, ругались под нос. Глаза Кобзаря то и дело метались от колоды к лежащим на столе картам, также он не выпускал из виду Йонву — пальцы противника двигались с фантастической скоростью.
Впрочем, руки Кобзаря были вряд ли медлительнее. Его тонкие пальцы, украшенные перстнями, танцевали над бочкой словно элегантные танцоры — скорость, четкость движений, изящество. Но за всем этим крылась тайна. Да, на кончиках этих пальцев творилось настоящее искусство — искусство шулерства.
Когда на столе в третий раз оказалась бубновая шестерка, девушка приоткрыла рот сказать об этом, но Кобзарь отмахнулся.
— Все в порядке.
— Но…
Не пойман — не вор. Таково было правило этой игры. И Макабра тоже.
— Семерка треф.
— Валет треф.
— Валет бубен.
— Дама бубен.
Кобзарь закусил губу… слишком велик соблазн. Глашатай Смерти перевел взгляд на неразыгранные карты. Стопка над червовым королем истончилась. Кому же достанется козырный король? Кобзарь посмотрел на своего червового валета. Подбросить или нет?
— Бито.
Разобрали последние карты. Кобзарь довольно ухмыльнулся, увидев червового короля.
— A Deo rex, a rege lex!
Брюнетка приподняла бровь.
— «От Бога король, от короля закон», милочка. Латынь — чудесный, великий язык. Правда, чуточку мертвый. Впрочем, для нас это в самый раз.
Кобзарь перевел глаза на Йонву.
— Ита-а-ак…
Кобзарь шутил, улыбался — в свете свечи зелено-голубые глаза блестели, как два драгоценных камушка. Огонек почти истаял, грозя вот-вот утонуть в озерце расплавленного воска. Но девушке не разрешили отойти и принести новую свечу.
На бочке лежала растрепанная куча отбитых карт. Последний козырь отправился к Кобзарю. На какое-то время повисло молчание. Затишье перед бурей.
Они должны были разыграть последние карты.
И тогда станет ясно, кому отправится выигрыш.
Эти двое словно не замечали, что в зале царит неразбериха. Трактирщик что-то кричал, посетители отвечали ему пьяными воплями. Кто-то поспешно встал, но не успел сделать и шага, как вдруг споткнулся, словно запутался в собственных ногах, и растянулся на полу. Грянул хохот. Никто и не заметил скользнувшую по стене тень.
Игра Кобзаря и Йонвы достигла пика. Эти двое не замечали ничего. Казалось, сама Вселенная затаила дыхание в ожидании финального хода. Именно здесь, в «Веселой фляге», на глазах одной лишь официантки решалась судьба человечества.
На руках Глашатая осталось две карты. У Йонвы — три.
— Шестерка червей.
Слепец едва сдерживал улыбку. Кобзарь закусил губу, зыркнул на девушку. Провел пальцем по двум картам. Выдохнул.
— Король червей.
Осталась одна карта.
— Я знаю, что у тебя там.
— Да ну?
— Шестерка.
Йонва вдруг сдвинул брови. Выхватил одну из оставшихся двух карт и выбросил перед Глашатаем Смерти.
— Дама червей. Ты забираешь.
