Глава 14
О Червовой Даме
Они ехали в молчании, мимо проплывали Карпаты — дорога петляла меж нагорий, уводила в низины, затем поднимала их вверх, так что открывались захватывающие дух виды. Санда и подумать не могла, как прекрасна ее страна…
Ехала она одна. Свободная лошадь оказалась как нельзя кстати: Теодор не заговаривал с девушкой. Ехали они порознь, ночевали тоже. Охотники двинулись на юг, после того как предали земле тела убитых крестьян: вряд ли теперь в разоренном селении кто-то еще поселится. Выглядело все так, словно там полыхал большой пожар, но кто знает, какой вывод сделает местная власть? Нужно было скорее уезжать.
Тело Санды болело, и про себя она уже тысячу раз пожалела, что ввязалась в эту свистопляску. Но мысли о смерти тетки буквально примораживали ее к седлу. Если бы она задержалась в Китиле еще чуть-чуть… Впрочем, их и так едва не поймали на кладбище! Хорошо, что Вангели оказался рядом. Мэр ехал позади всех. Он отказывался ночевать рядом с нежителями и вел себя крайне замкнуто, общался лишь со Змеевиком. Санда то и дело замечала, как Тео косится на мэра, а когда Тео отворачивался, уже Вангели посматривал на юношу.
— Эй, чего скуксилась?
Шныряла скакала рядом, неуклюже подпрыгивая в седле — видать, ей тоже было жутко неудобно. У Санды болело все тело, а больше всего — копчик.
— Ну… — Девушка покосилась на Тео — он трусил впереди, не оглядываясь. — Как-то грустно…
— Да неужели? — хмыкнула Дика. — Небось снова чего-нибудь ему ляпнула?
— Что?!
— Ты знаешь, о чем я, дорогуша.
— Ничего подобного! — возмутилась Санда.
Она никому никогда не желает дурного. Все, наоборот, хвалят ее за порядочность! Эта Шныряла вечно придирается… Нет, Санда уже привыкла к тому, что Дика постоянно злая (хотя в душе другая!), но иногда уж больно надоедало. Ничего, кроме хмыканья, от нее не дождешься. Лучше б поддержала, они же девушки! Могла бы и посочувствовать!
— Хотя да, мы поссорились. Тео надулся ни с того ни с сего.
— Но чем вы говорили? О цветочках? Звездочках?
— О… Раду.
Шныряла издала звук сродни хрюканью и пробормотала:
— Вот идиоты. Ох, Санда, Санда… Послушай меня. Я могу закрыть глаза на многое. Твое это дело. Но речь о Тео.
— А что Тео? — Голос Санды дрогнул.
— Не прикидывайся только, ты не слепая. Прекрасно видишь, что Тео в тебя влюблен.
Санда ахнула, но Шныряла не дала ей ничего сказать:
— Мне плевать. Честно. Просто знай: Теодор — мой друг. Как и ты. И ты, Санда, поступаешь с ним как последняя свинья. Его жизнь здорово побила. Ты же знаешь, что случилось с его матерью. А после этой деревни с нелюдимцами вообще сам не свой, ходит с такой рожей, будто на любого броситься готов. Так что не добавляй еще.
— Я не добавляю! Мы просто друзья. Но ты права. Тео, он… всегда замкнутый, озлобленный. Мне тяжело с ним общаться. Если честно, я сомневаюсь, что мы и друзьями-то сможем остаться…
— Он-то озлобленный, но на тебя смотрит равно что как на ангела. «Ах, Сандочка! Да-да, конечно, я прискачу и спасу тебя, бедная девочка! — Шныряла изменила голос на приторно-сладкий. — Уже бегу, любимая!»
— Тише ты! — Санда шикнула и покосилась на Тео. — Не надо так…
— Он не видит или не хочет видеть правды.
— Какой еще правды?
— Что ты его не любишь.
Санда покраснела.
— И Раду не любишь. Просто вьешь из обоих веревки. Никто тебе не нужен. Только ты сама и твои проблемы, которые должен решать кто-то другой. Например, парень, которого ты водишь за нос, не говоря ни да ни нет.
— Прекрати!
— Сама прекрати. Я буду защищать Тео, поняла? Пора взрослеть, Санда. Хватит делать вид: «Я маленькая! Не бейте!» Решай уже свои проблемы сама. Жизни плевать, кто ты — ребенок или старик, здоровый или больной. Она бьет всех.
Голос Шнырялы звучал глухо, но она говорила спокойно, что было для нее редкостью. На глазах Санды выступили слезы обиды.
— Вы же целовались в этом чертовом Ищи-не-Найдешь! Тоже мне нашли время! Чего ты ему позволила?
— Да он сам, я же ничего…
— «Да он сам», «да я ничего»! — передразнила Дика. — Хватит! Просто скажи этому идиоту «нет», чтобы перестал надеяться.
— Послушай, ты неправильно все…
— Подъезжаем! — гаркнул Харман.
Санда обрадованно встрепенулась. Ночевка! Отдых!
В рассветных сумерках показался большой город. Он раскинулся в долине между возвышенностями, поросшими густыми лесами.
Шныряла вырвалась вперед, и Санда не смогла ей ничего сказать. Снова помрачнев, она ехала в одиночестве. Шныряла-то что в этом понимает? Теодор сам ее поцеловал, не она же — его! И вообще она хотела оттолкнуть, но… не вышло.
Санда вспомнила, что под конец ответила ему, и покраснела.
«Он был слишком настойчивым. Дело в этом. И вообще он с той змеюкой тоже целовался! Парни, они все такие… Для них это ничего не значит. Уж я-то знаю. — Тут Санда вспомнила, что лидерц-то был в ее обличье. — Может, он думал, что это — я, и поэтому целовался с ней? — вдруг осенило ее. — О-о-о…»
— Добро пожаловать в Сигишоару, — возвестил Харман. — Жемчужину Трансильвании!
Они спустились с холма и поскакали по кривой улочке. Цокот копыт далеко разносился в предутренней тиши. Город еще спал, все двери были заперты, а окна закрывали ставни. Правда, кое-где уже загорались лампы: сейчас, весной, вставали рано. Маленькие кривые домишки, многим из которых, по всей видимости, уже перевалило за сотню лет, крытые красной трансильванской черепицей, были окрашены в цвета, будто взятые из детской коробки красок Санды: в тусклом рассветном свете они вырывались из темноты то небесной синевой, то желтым отблеском солнца, то ярко-алым заревом.
Отряд проехал через весь город и остановился на одном из кладбищ.
Пока Охотники готовили ужин, игроки Макабра отправились выяснять у местных нежителей про упавшую звезду. Санда же сослалась на усталость и осталась у костра. «И без меня решат, — подумала она. — Я и нежителей-то никогда не замечаю первой. Они с кем-то общаются, а я ничего не вижу, не слышу. Надоело». И правда, нежителей Санда видела, лишь когда те ей открывались. Впрочем, слова Шнырялы немного ее укололи. «Может, правда мне стоило помочь? Все-таки я тоже игрок…»
Друзья вернулись злые: никто из нежителей не видел падающую звезду.
