Тео открыл рот и похлопал губами, словно рыба на берегу. Санда взяла все в свои руки:
— Мы были избраны, чтобы найти Алтарь!
Барышня снова ойкнула и округлила глаза.
— Ну где же ты там? — Между штор высунулась чья-то златовласая голова, увенчанная короной с громадным рубином в виде сердца.
— Погоди, у меня дела! — недовольно отмахнулась женщина. — Я занята!
— Какие еще дела? Я с таким трудом сбежал с поста!
— Вот и возвращайся! — вспыхнула дамочка. — Забыл, что ли, зачем нас сюда поставили? Давай-давай!
Она пихнула голову с короной обратно за шторы.
— Ну хоть один поцелуй!
— Тебе сотни было мало?
— Ну… — задумчиво проворковал кавалер. — Вообще-то да.
Дамочка закатила глаза.
— Всегда с ним так! Но что поделаешь — какие у него глаза… Ах… Знаю, что он повеса, и всякий раз говорю себе: «Ты же Дама Червей! Не должна ему такого позволять!» Но при взгляде этих глаз сразу все забываю.
Дамочка выплыла к ним навстречу, обмахивая декольте веером. В другой руке она держала красную розу и то и дело наклоняла хорошенькую головку, чтобы понюхать цветок.
— Вы… Дама Червей? — наконец-то сумел выдавить из себя Теодор.
Барышня подмигнула:
— Да, мой милый.
Тео густо покраснел, и даже в свете факела Санда увидела, как его уши приобретают отчаянно-малиновый оттенок.
— А какие у вас характеристики? — не сдалась Санда. Она-то помнила, как Валет смутился, прочитав свои недостатки.
Дама выхватила откуда-то из-за спины пергамент и сладко замурлыкала:
— «Червовая дама привлекательна, доброжелательна и наделена природным обаянием! Сердце ее безгранично: она дарит любовь всем, кого встречает на своем пути!» — Дама подмигнула Теодору, а после — Змеевику. Парней будто половником по затылку огрели — вид у них был ошарашенный: глаза круглые, рты приоткрыты. Казалось, еще чуть-чуть, и оба бросятся к зеркалу, отпихивая друг друга.
— А недостатки? — грозно спросила Санда.
— «Даме не следует потворствовать своим низменным интересам, иначе она становится легкомыс…» — Дама запнулась. — Ой, пергамент здесь обгорел! Ума не приложу, кто же это сделал!
И она отшвырнула свиток в сторону.
— Ага, как же… — пробурчала Санда. — Небось сама и сожгла.
— Так-так-так, мои милые. — Дама достала увеличительное стекло в форме сердца и принялась разглядывать их с той стороны зеркала. — Ой… — Ее улыбка угасла. — Ах-ах… Какой ужас… Какой кошмар-то!
— Чего такое? — хмыкнула Шныряла. — Блоху увидела?
Дама поджала губы.
— Извините, миленькие, вам хода нет. И как вас Валет-то пропустил? Ваши сердца… сколько в них тьмы и холода! — Она содрогнулась и натянула на плечи меховую накидку (но таким образом, чтобы оставить открытым вырез). — Не могу вас пропустить!
— Эй, ты! — насупилась Шныряла. — Мы знаешь сколько проехали, чтобы сюда добраться? Впускай нас или пожалеешь! Валет сказал, ваша Госпожа нас выбрала!
Дамочка поджала губы.
— Ладно… Но только вам придется пройти испытание.
Она на миг задумалась и вдруг пропела:
Того, кто тебе ненавистен, найди,
Сыграй — и, быть может, тогда
Любовь расцветет точно роза в груди —
И в Дверь ты войдешь без труда.
— Че-е-е? — осклабилась Дика. — Снова эти «сыграй со мной в игру»? Вам, стекляшкам, делать нечего, как только друг с другом зажиматься и с людьми играть?
— Если вы хотите попасть в гробницу игрока Макабра, вам придется доказать, что вы достойны быть Стражами самой Любви! Если вы согласны, то… идите сюда!
— Я согласен! — выпалил Тео.
— Я тоже! — вырвалось из груди Змеевика.
И они сиганули к зеркалу. Но Шныряла была начеку: мигом ухватила обоих парней за одежду и дернула на себя.
— Стоять! У меня тут пара слов этой стекляшке. Последи за ними, — бросила она Санде.
Санда встала на пути у Тео и Вика. Те, кажется, были околдованы Дамой Червей по самые уши — по крайней мере, уши их стали такого же цвета, как дамочкина помада. Девушка услышала за спиной:
— Только тронь его — нос откушу. Поняла?
— Пфи! Какая бескультурщина!
— Даже не представляешь какая. Я тебя предупредила. И декольте свое прикрой!
— C'est scandaleux! Вы ничего не смыслите в la mode!
— Ага, ля мод, хватит языком чесать! Санда, пошли! А эти оболтусы — следом. Двигайся, толстуха.
Дама оскорбилась и, перекинув русые волосы через плечо, махнула розой и двинулась внутрь зеркала.
— Эй, а оно исчезать-то будет?
— И так пройдете!
— Ну, хорошо! — прорычала Шныряла.
Она дотронулась до зеркала, и ее рука прошла насквозь. Девушка фыркнула, перешагнула порог и исчезла. Санда последовала ее примеру.
Глава 15
Об игре и ненависти
Ощущение было странное — будто проходишь сквозь завесу холодного водопада. Когда Санда оказалась по ту сторону зеркала, то увидела большой зал, также полный зеркал и очень похожий на первый.
Ни Дамы, ни друзей. Она попыталась вернуться, но зеркало не пустило. «Вот дела… — подумала девушка. — И где же все?» Подняв лампу, она спустилась по лестнице, освещая по пути зеркала. Когда Санда подошла к одному из самых больших, то оно начало рябить и туманиться, и сквозь полумрак проступило знакомое лицо.
— Папа?
Симион Стан — седой мужчина с бакенбардами и теплыми карими глазами — глядел на свою дочь и улыбался.
— Здравствуй, Санда.
— Папа!
Симион Стан протянул ей руку, и сердце радостно подпрыгнуло — девушка соскучилась по отцу, так соскучилась! Несмотря на то что он постоянно пропадал на службе и они редко виделись, Санда плакала по ночам, когда он пропал. А теперь…
— Дурочка, — донесся откуда-то недовольный женский голос, — я же сказала: «того, кто тебе ненавистен».
Санда разочарованно отступила. «Прости, пап…» Симион Стан грустно глянул в ответ и, покачав головой, ушел обратно внутрь зеркала. Санда все смотрела ему вслед. Вдруг ее позвал другой голос:
