– Пока только сидим и ждем, Руслан, – Омаев услышал голос лейтенанта. – Сколько еще здесь будем, неизвестно, но, думаю, уже недолго. Поторопись, сейчас в здании охраны почти нет. Здесь связисты живут. Они иногда ночуют, а так уезжают чинить связь и вообще ночевать не приезжают. У нас все слышно здесь внизу. Когда приезжают, когда уезжают. Сегодня связисты ночуют, так что осторожнее там.
– Хорошо, товарищ младший лейтенант, я как только придумаю, как вас освободить, или сам приду, или с кем-нибудь записку пришлю. У меня есть с кем посоветоваться и кто может помочь.
– Хорошо, молодец, Омаев.
– И еще, товарищ командир….
– Что?
– Я нашу «семерку» нашел! Она здесь, в городе.
– Здесь? Ладно, потом расскажешь. Уходи сейчас, а то охранник, кажется, проснулся. Плохо будет, если нас отсюда переведут в другое место.
Омаев вернулся в свою комнату в развалинах и попросил Олю срочно сделать два важных дела. Во-первых, послать двух толковых наблюдательных ребят из числа ее друзей, чтобы они следили за домом снаружи. А во-вторых, он хотел срочно встретиться с Ростовцевым.
Сергей Владимирович пришел через три часа, хмурый и встревоженный. И сразу, как только вошел, принялся упрекать танкиста:
– Послушай, Руслан, тебе этого делать не следовало! Ты отдаешь распоряжение ребятам и тем самым подвергаешь их опасности. Они ведь тебе верят, в рот тебе смотрят, а ты этим пользуешься. Надо было посоветоваться со мной, мне сначала все рассказать, а потом бы мы подумали, что и как сделать.
– Сергей Владимирович, – Омаев от волнения даже принялся расхаживать по комнате из угла в угол, – ну нет ведь никакой опасности. Ребята и без меня ходят в город, они там живут. Я просто попросил их понаблюдать за тем зданием, в котором держат танкистов. Поймите, это они, мой экипаж! Я нашел своих ребят! Разве вам Оля не сказала?
– Они теперь хорошо усвоили, что такое конспирация, – недовольно проворчал Ростовцев. – Только это уже конспирация от своего руководителя в твою пользу. Партизаны малолетние! Она мне сказала, что у тебя есть важное сообщение, и улетела. Значит, это твои ребята, из твоего танка? Совпадение! Хотя, может, как раз и нет никакого совпадения, а есть закономерность.
– Их надо спасти, им нужно бежать оттуда! – выпалил Омаев.
– Это конечно, – потер подбородок Ростовцев. – Мы изучим обстановку, подходы к зданию. Тут с наскока решать нельзя.
– Ждать некогда, их могут уже завтра перевести оттуда. Мне так мой лейтенант сказал. Надо все делать этой ночью.
– Руслан, ты с ума сошел! – взмахнул руками подпольщик. – Мы ведь ничего не знаем! Куда соваться, какими силами, по какому плану, надо ведь придумать еще, как. И знать, сколько там немцев, в этом здании. Это ведь почти центр города!
– Я все уже придумал. И сколько немцев в здании, я тоже знаю. Если связисты уедут и не вернутся ночевать, а это происходит очень часто, то ночью устроим побег. Слушайте, что я предлагаю…
В час ночи в здании разрушенного продовольственного магазина стали собираться участники операции. Как показало наблюдение ребят, связисты не вернулись ночевать. Значит, они уехали на далекий участок. Это было везение, большое везение. И Омаев, хоть и не был суеверным человеком, увидел в этом хороший знак. Его помощниками в этом деле были Николай Захарченко – бывший сотрудник уголовного розыска и Олесь Полына – крепкий мужчина, бывший егерь из заказника в Супрасельской пуще. Оба были опытными людьми, побывали в прошлом в разных сложных ситуациях, рисковали жизнью не раз. Полына воевал в Гражданскую и имел боевой опыт. Захарченко приходилось сталкиваться с бандитами и ворами, и он тоже умел держать в руках оружие.
Омаев видел, что мужчины смотрят на него с некоторым недоверием из-за его возраста, особенно 45-летний Олесь Полына. Но когда сегодня их знакомили, танкиста охарактеризовали как боевого парня.
– Вот что, мужики, я вас еще раз спрошу, – заговорил Руслан, прислушиваясь, не бегут ли мальчишки-наблюдатели, – вы готовы на это пойти? Тут ведь самое страшное – не своей жизнью рискнуть. Ошибись мы один раз, и нас там покрошат из «шмайсеров». Тут посложнее дело. Вы убивать готовы? Они враги и все такое, но не всякий сможет даже врага убить. Не просто в бою, когда или ты, или тебя. Не каждый может, подкравшись со спины, задушить или зарезать ножом. В спину ударить исподтишка. Там будет поздно говорить, что у меня рука не поднимается. И я не сразу смог, но за два месяца войны всему научили.
– Ладно, танкист. – Полына усмехнулся. – Ты нас не агитируй, мы калачи с Николаем тертые. Если кому кишки выпустить надо, выпустим.
– Ну ты слишком-то из себя головореза не строй, – усмехнулся Захарченко. – Но дело сделаем как надо. Своих ведь из плена освобождаем.
Все трое проверили оружие. Ножи в ножнах на ремне под пиджаками, у каждого в кармане по пистолету с двумя запасными обоймами. Егерь и милиционер с интересом смотрели на кавказский кинжал своего командира. Осталось дождаться сигнала. Наконец пришел мальчишка из Ольгиной команды.
– В доме тишина, – сказал он. – Свет горит только во втором и третьем окнах с правой стороны и в крайнем левом. Танкисты сказали, что проверка прошла, их охранник, кажется, задремал.
– Значит, там кто-то в дежурной части сидит, – сказал Захарченко. – У них второе и третье окна – дежурная часть, первое окно – общее помещение для посетителей. В подвал к камерам для задержанных пройти можно и мимо дежурной части, но так, чтобы тебя не заметили. А это сложно. Придется снимать тех, кто на первом этаже, обязательно. Я эту планировку знаю, у нас такое же здание было.
– Хорошо, пошли, – кивнул Омаев.
Убедившись, что на улице никого, трое подпольщиков тихо вышли из магазина и стали по одному протискиваться между стеной магазина и забором. Сложнее всего было это сделать грузному Олесю Полыне. Но он собрался и с кряхтением пролез в щель забора. Мальчишка, дежуривший у дыры в заборе, махнул рукой и закрепил доску так, чтобы она не опустилась и не закрыла проход. Если случится тревога, то в темноте можно сразу и не найти спасительную лазейку, а на счету будет каждая секунда.
Паренек ушел, а трое мужчин осторожно стали поднимать длинные доски, выбранные из кучи других, сваленных у стены. Три штуки были вполне крепкими, чтобы выдержать человека. Доски поставили под небольшим наклоном. Верхним концом они легли на край двускатной крыши возле слухового окна. По этим доскам первым на крышу поднялся Омаев, потом Захарченко. Третьим к ним забрался Полына. Переглянувшись и кивками дав понять, что все в порядке, троица стала спускаться в слуховое окно.
Омаев понимал, что в их хитрой операции слишком много слабых мест. Могла сломаться доска во время подъема. А забрасывать «кошку» с веревкой было слишком шумно. Он понимал, что звук их шагов на чердаке могли услышать в здании. А потом мог оказаться запертым или забитым гвоздями люк чердачного помещения. Много каких неожиданностей их могло ожидать. И сейчас Омаев все это остро почувствовал. «Да, командир из меня никудышный», – с горечью подумал он. Но отступать было поздно.
