Они шли по полю на максимальной скорости. Расстояние от леса до каменного забора бывших складов танки преодолели за несколько минут. Три выстрела осколочно-фугасными снарядами обрушили часть кирпичной стены, ворота и столбы танки Фадеева снесли гусеницами. Рухнула вышка с прожектором, начали стрекотать танковые пулеметы, в ответ в нескольких местах раздались винтовочные выстрелы, послышался сухой стрекот «шмайсеров», потом начали бить немецкие пулеметы. В большой проем на месте ворот ворвались танки Шубина и понеслись по периметру, ломая деревянные столбы внутреннего ограждения с колючей проволокой в несколько рядов. Еще одна пулеметная вышка с прожектором упала, подняв столб пыли. Танки Фадеева блокировали остатки охраны в их казармах, расстреливая из пушек низкие каменные бараки и поливая их пулеметным огнем.
Танк Соколова вошел на территорию складов последним. Охрана яростно отстреливалась, и лейтенант понял почему.
– Двойка, я Семерка. Выпусти их! Ты блокировал им пути отхода. Отойди назад к углу забора, пусть убегают, иначе мы пленных не выведем. Охрана весь двор простреливает, а у тебя снарядов больше нет.
Пришлось «семерку» ставить так, чтобы прикрывать корпусом танка ворота крайнего барака, в который превратили каменное строение склада немцы.
Ссадив с брони десант и выбравшись через нижний люк, Соколов с Омаевым, Логуновым и Бочкиным бросились к дверям. Автоматами они сбили навесные замки, открыли тяжелые двери. Внутри притихли, сгрудившись у деревянных лежаков, пленные красноармейцы. На вошедших смотрели настороженные запавшие глаза.
– Товарищи! – закричал Соколов, пытаясь перекричать звуки стрельбы снаружи. – Мы танкисты Красной Армии! Мы пришли освободить вас!
С громкими возгласами освобожденные пленные кинулись к своим освободителям. Тут же схватили, стали мять в объятиях. Соколова попытались начать подбрасывать вверх от избытка чувств, но вовремя кто-то сообразил, что при низких потолках этого делать не следует. Лейтенант еле успокоил пленных и убедил не подходить к воротам. Снаружи шел бой.
Но вот стрельба прекратилась. Странная тишина повисла в воздухе. Только что были слышны пулеметные очереди, выстрелы пушек, и вдруг тихо, только урчали танковые двигатели да изредка раздавались голоса людей, говоривших… по-русски.
Соколов передал пленных на попечение Шубина, который должен был выяснить, где закрытые склады со снарядами и патронами, а сам, взяв под свое начало около пятидесяти бывших военнопленных, отправился в разгромленные казармы охраны. Почти всем нашлось оружие: карабины, несколько автоматов и три пулемета МГ-34. Захватив ящики с патронами, красноармейцы побежали занимать позиции.
– Ну как там? – спрыгнув с танка, спросил Фадеев. – Получилось найти снаряды?
– Шубин ищет. А пока давай устроим позиции для нашей пехоты. Я привел полсотни человек, вооружил тем, что осталось от охраны. Если не найдем оружия и патронов на складах, то это все наше войско. Думаю, через полчасика нам придется ждать атаки местного гарнизона. У тебя как в танках?
– Пусто. По паре «шутейных» снарядов с ремонтного завода, и все. Пулеметы тоже пустые.
– Ладно, поставь танки так, чтобы они были видны наступающим немцам. Глядишь, испугаются. А еще имей в виду, что они у тебя в любой момент должны сдать назад и освободить место для вооруженных танков Шубина.
Освобожденные пленные устраивали себе стрелковые ячейки среди груды разбитого кирпича – все, что осталось от северо-западной части забора. С задней части двора принесли еще два пулемета, видимо, с упавших вышек. Соколов ходил вдоль позиции, давая советы и размещая стрелков. Три пулемета он поставил в первой линии для фронтального огня, а еще два – на флангах, чтобы открывать огонь, когда немцы прорвутся к самым позициям.
Несколько пуль ударились в битый кирпич, взметая пыль и разбрасывая острые осколки. Соколов лег за груду камней. Прикрываясь бронемашинами, немцы неторопливо приближались со стороны поселка. Темные фигуры перебегали по сторонам улицы, сбивались в кучки за броней своих машин. Наступавшие не спешили. Или хотели понять, кто им противостоит, или просто побаивались нарваться на огонь танков. С бронемашин ударили пулеметы.
– Ну вот и все, – Фадеев положил перед собой автомат и вытер потное лицо рукавом. – Сейчас они поймут, что у нас нет снарядов, и попрут по-серьезному.
– А может, уже и знают, – вдруг дошло до Соколова. – Всем командирам в этих районах, где мы могли появиться, наверняка сообщили, что танки не вооружены. Да и мы здесь вели себя заметно экономно в стрельбе. Те охранники, что ушли, могли рассказать о нашем поведении.
– Ну и крышка нам, – сказал сержант, и его голос потонул в грохоте стрельбы с обеих сторон.
Немцы пошли быстрее, стреляя по баррикаде из кирпича и бревен, бронемашины поливали наших пулеметным огнем. Бывшие пленные отвечали ружейной стрельбой, коротко били два трофейных пулемета, охлаждая пыл немецких солдат. Одна «тридцатьчетверка» выстрелила из пушки. Слабенький снаряд с мягкой головкой ударил в капот бронемашины и, видимо, разбил радиатор. Машина стала, из-под капота повалил серый пар. Атака сразу же захлебнулась. Немцы залегли.
Соколов перебегал от одного края позиции к другому. И все время ему казалось, что он слышит еще какие-то звуки. Неужели Шубин с другой стороны складов тоже ведет бой? Может, к немцам подошло подкрепление? А у Шубина в танках ни снаряда, ни патрона. И безоружных пленных у него там сотни две. Оглядываясь назад, лейтенант все решал, бежать ему к Шубину или нет. Двор со стороны атакующих немцев простреливался полностью, и попытка добежать до первого барака была обречена заведомо. Это единственное, что пока удерживало Соколова от попытки узнать, как дела у старшины.
Но тут до слуха все же донеслись артиллерийские выстрелы. Не просто отдельные выстрелы, а самая настоящая артиллерийская канонада. И звуки эти слышались с северо-востока. Вот и немцы их услышали. Солдаты стали подниматься и, отстреливаясь, пятиться, перебежками отходить за развалины домов. И бронемашины попятились следом за пехотой. Потом немцы побежали. И тут же стали падать, сраженные пулеметным огнем. Два взрыва осколочно-фугасных снарядов – и вторая бронемашина опрокинулась и запылала посреди улицы. Соколов поднялся в полный рост, не веря своим глазам и не зная, что думать.
А на бывшую улицу разрушенного поселка уже вползал танк «КВ» с красной звездой на башне. За ним появился второй, потом третий танк. За развалинами чуть дальше прошли несколько «тридцатьчетверок», преследующих немцев. У головного «КВ» открылся верхний люк, из которого появилась голова танкиста в ребристом шлемофоне.
– Не стрелять! – крикнул Соколов и полез по грудам кирпича наверх. – Фадеев, прикажи никому не стрелять.
Он шел к танку, не веря своим глазам. Какое чудо произошло, кого и за что он должен благодарить? Или это общее наступление Красной Армии по всему фронту? Глупо в это верить, ведь Соколов знал истинное положение на фронтах, оно вряд ли так кардинально изменилось за время его отсутствия.
