Тверд забрался наверх первым, двумя движениями оттолкнувшись ногами от подставленных рук и плечей Прока. Размытой тенью прошмыгнув над острыми зубьями бревен частокола, опустился на одно колено, расстегнул плащ, намотал на руку один его конец, второй выбросив наружу. Ожидал, что гильдиец в сплошном своем вороненом доспехе будет потяжелее. К тому же он за каким-то лешим пер с собой две седельные сумы. Не пустые. Однако Прок оказался то ли на диво проворен, то ли на редкость сухощав – наверх он взлетел, едва заметно дернув за черное корзно. А оказавшись рядом – тут же проверил сохранность сумок, словно нес в них ромейское стекло. И лишь потом мотнул головой в сторону примостившейся к стене хатки. Судя по ее расположению и тому, что в окне по такому ночному времени пританцовывал слабый огонек, старший сторож находился именно там.
Осторожно спустились вниз. Конечно, рассохшиеся от времени доски перекрытий пару раз натужно крякнули, но тихий этот скрип вряд ли выделялся чем-то из скупой разноголосицы ночных звуков.
– Чуешь, Туча, качки-от на реке крыльями хлопають? – послышался голос от костерка, что стражники развели под стеной и над которым уютно булькал котел с варевом. – Вот бы поутряне подстрелить одну. Штоп похлепка-от понаваристей стала.
– Да ты в глаз себе быстрее засадишь, чем селезня снимешь, – хмыкнул другой голос.
– Тык как энто? Стрелка-от в другу сторону от глаз смотрит.
– Ну так у тя, Косой, и глаза в разны стороны смотрют, – хохотнул развалившийся в тени стрельни гридень Туча. Над шуткой заржала еще пара глоток, и под этот дружный гогот Тверд с Проком незамеченными скользнули вдоль плетня к колодцу, а из его тени споро метнулись к хибарке.
Бережно, будто от осторожности движений зависела его жизнь, гильдиец уложил свой багаж у порога.
Дверь подалась без скрипа, упруго распахнувшись внутрь на хорошо смазанных петлях, и мрак пугливо шарахнулся перед узкой полоской света.
– Какого хрена? – раздался из дома недовольный голос. – Следующий обход – не сейчас. Или что, кому-то еще за Камень не терпится?
– Мне, – коротко бросил Прок, устремляясь внутрь.
Сказано было хорошо, но…
В доме, очумело уставившись на непрошеных гостей, находился далеко не один десятник местной сторожи. Воев здесь было как раз ничуть не меньше десятка. У некоторых под рукой, как успел он заметить, очень некстати оказались легкие самострелы. Что, собственно, было вполне объяснимо: смотришь за крепостной стеной – имей под рукой то, чем можно в случае чего снять приближающегося врага.
Кто-то сидел за столом, поручь с ошалевшим от появления нежданных гостей десятником, кто-то притулился к стене, иные развалились на лавках. А в центре полукруга, образованного стражниками, висел на привязанных к потолочной балке руках некто, с чьей лысой башки свисал длиннющий чуб. Он болтался в полувершке над полом, спиной к двери, но Тверду и не нужно было заглядывать в его лицо.
Хват.
На долю мгновения кентарх встретился взглядом с черными провалами глаз на безучастной ко всему, что творилось по эту сторону Серой Мглы, личине шлема Прока.
– Везет же некоторым, – хмыкнуло из-под нее.
Слова эти словно прорвали запруду, и повисшая на считаные мгновения в избе тишина тут же взорвалась диким гвалтом, сменив оцепенение безудержным хороводом смерти.
Все гуртом бросились на двух незваных гостей. Первого же из охотников до легкой победы встретил Прок. Увернувшись от свистнувшего в вершке от головы топора, он перехватил руку, и стражник, не хуже камня, выпущенного из пращи, с хряском влепился в стену. А его короткая секира каким-то образом оказалась в руке новгородца. Именно ей он отбил следующий выпад, наддал сделавшему его гридню по ноге так, что тот, словно у него землю из-под ног вырвали, с проклятием бахнулся мордой об пол.
Любоваться схваткой со стороны Тверду, может, и хотелось бы, но его мнением на этот счет никто не интересовался. Коротко лязгнули столкнувшиеся клинки. Отведя замах нацеленного в его голову короткого копья, обратным движением Тверд располосовал нападавшему шею, отпихнул его в сторону – и почувствовал сильнейший толчок в бок. Такой силы, что дыхание невольно сбилось, ноги будто сами собой сделали шаг назад и резко подкосились.
Давненько не пропускал таких ударов. Повезло, что он не стал смертельным.
Подняв глаза, опальный десятник понял, что такого же мнения придерживался и человек, увечье это наносивший. Взгляд толстощекого рябого татя с легкими кудряшками в бороденке выражал крайнее изумление. Впрочем, если брать во внимание разряженный арбалет, что он растерянно зажимал в руках, все еще наводя на Тверда, удивление его становилось понятным. Выстрелить в человека с расстояния в три-четыре шага и не нанести никакого увечья – хотел бы посмотреть Тверд на самого себя на его месте.
Он перевел взгляд на место, куда воткнулся болт. Вмятина в коже доспеха – и все.
Вот так гильдийское корзно.
Сзади скрипнула, распахиваясь, дверь. На шум, должно быть, прибежали караульный Туча с косоглазым любителем поживиться дичью.
Над ухом свистнула еще одна короткая арбалетная стрела.
– Да убейте же их! – с надрывом взвизгнул голос старшего. Он как раз замахнулся метательным топориком, явно намереваясь послать его, в кого двенадцатеро укажут.
Бросившись вперед, Тверд смел с пути одного из воев, резанув его по руке, в которой тот зажимал короткий меч. Толкнув татя на еще одного арбалетчика, швырнул свой клинок в десятника. Меч – не кинжал. И уж тем более не стилет, сработанный с тем расчетом, чтобы его можно было метать. А потому нанести какой-то вред человеку, швыряясь в него мечом, нечего было и уповать. Но то, на что он надеялся, все же произошло. Десятник дернул головой в сторону, уводя ее по привычке с линии атаки и нервным движением отбил запущенный в него клинок. Глухо лязгнув, тот отлетел куда-то в угол. Но кентарху он был уже и не особо надобен. Тверд пролетел остаток горницы и всем весом врубился во врага. Тот успел еще что-то дико пролаять прямо над ухом – и оба врезались в стену, скатившись после этого грузного удара на пол.
Вскочили почти одновременно.
– Этот – мой! – рявкнул старший стражи, перехватывая нацеленную в Тверда сулицу, которую в трясущихся руках держал набежавший сухопарый гридень с косыми глазами. – Разберитесь со вторым.
Рекомый второй и впрямь всеми своими действиями так и напрашивался, чтобы с ним кто-нибудь разобрался. Вот только ни у кого это не получалось. Гильдиец метался по горнице заполошной черной мухой, не останавливаясь ни на мгновение. Правда, муха эта была таких размеров, что от нее то и дело отлетали тела в разной степени изломанности и бездыханности. Вот и сейчас один стражник, описав в воздухе причудливую дугу собственным задом, башкой хряснулся о печь и стек вниз. Как раз к тому, который катался по полу, нянча неестественно вывернутую руку с торчащим в ладони ножом. Скорее всего, его же собственным.
