– Завтра Голубева едет туда, а послезавтра ждёт нас, – сказал Арсений. – У нас есть целых два дня, чтобы собраться.
– Два дня – это немного… Ой, я же в салон записана!
Лида вскочила и начала запихивать в сумку расчёску, собирать косметику. Я любовалась её лицом. Оно жило словно само по себе.
– Беги, детка, – сказал Арсений. – Деточка.
– Это недалеко отсюда. Я не прощаюсь, вы ведь не уходите? А я быстро, час или полтора. – Лида поцеловала Арсения в щёку.
Она упорхнула. Мы с Арсением остались сидеть друг напротив друга.
– Хочешь ещё кофе? – спросил Арсений.
– Давай.
Он сходил за барную стойку.
– Где вы берёте кофе? – спросила я. – Там что, кофеварка?
– Круче, – сказал Арсений из-за стойки. – Тут самый настоящий автомат. Барменша научила меня пользоваться и дала ключи от запасов. Чай, кофе, меня?
– Кофе.
– Десерт, стало быть, не нужен? Ладно, запомним. Тогда капучино? Эспрессо? Или американо? Ничего-то нам Лидка не предложила, я думал, ничего и нет, а тут, оказывается, богатый выбор. Всё работает. Ну, так что?
– Капучино.
За конторкой зашипело, и Арсений принёс кофе. Он долил коньяка в свою чашку. Предложил мне, я отказалась. Мы выпили ещё по чашке.
– Полегчало, – сказал Арсений. – Наконец-то. Пойдём прогуляемся.
– А Лида?
– Позвонит.
Мы вышли из театра тем же путём, каким я попала в здание, и пошли по улице.
– Первый тет-а-тет, – сказал Арсений. – Почти месяц прошёл. Ну как ты?
– Отлично. А ты? Что это за спектакль с женитьбой?
Арсений сбоку посмотрел на меня.
– Только из-за тебя согласился на эту поездку. Лидка на самом деле не хотела.
– Подозревает?
– Нас с тобой? – уточнил Арсений.
– Ну да.
– Нас с тобой – нет. Она бесится из-за Голубевой.
– Из-за Ники? Что ж ты не объяснишь, что это Никины фантазии?
Арсений остановился и взглянул на меня в упор.
– Потому что Голубева ездила в тур с нами. А Лидку я оставил в городе.
– Да ну? – Я тоже остановилась. – Зачем?
– По официальной версии она работала над циклом статей о театре.
– А на самом деле?
– А на самом деле она ездила со мной.
– Не может быть…
– Может. – Арсений пожал плечами и двинулся дальше. Мне ничего не оставалось, как идти за ним.
– Зачем ты это сделал?
– Я же говорил, что у меня будет с ней роман? Говорил?
– Ну, говорил.
– Ну и вот.
Я молчала.
– Но ты была права. Она такая пустая. Занудна, скучна, прилипчива. А в постели – так прямо тошнит. Никогда ещё не было у меня такой поганой постели. Мерзкой, липкой, как конфета, и бестолковой. Понимаешь?
– Нет. И слушать тебя не хочу.
– Почему?
– Противно.
– Ну и ладно, не хоти. Но я думал, ты знаешь. Разве она тебе не сказала?
– Но как это допустил твой отец! Мама?
– Да нормально всё было! Они ж не в курсе, что вот эта Ника – это и есть та дура, которая делала интервью. Я ей строго-настрого наказал даже не заикаться об этом. А к прессе в целом у нас отношение положительное, к тому же папа поставил условие: перед печатью принести – завизировать. Я один из всей семьи не люблю прессу, остальные…
– Надо же. Я думала, твои родные дальновиднее.
– Я давно отучил их лезть в мою личную жизнь, – сказал Арсений, глядя мне в глаза.
Я вспомнила давний разговор с его отцом, его мятое от неловкости лицо, и мне стало ещё противнее.
– Хорошо, что я этого не знал, – задумчиво сказал Арсений. – Мне доставляло удовольствие думать, что ты знаешь, что Ника поехала со мной, и, может быть, мучаешься. Ревнуешь. Если б не это – я с ней не смог бы.
– Зачем ты тогда едешь в Лисицыно? Ника наверняка рассчитывает, что ты поедешь один. Начнёт выяснять отношения.
– Я ей всё сказал, – безмятежно ответил Арсений. – А про тебя я сказал, что мы познакомились в больнице, случайно, через общих знакомых. Расспросы подавил. Она ничего про нас не знает. Так что хочу – и еду.
– А, кстати, этот Леонид – точно твой брат? – спросил он через минуту.
– Точно.
– Двоюродный, что ли?
– Да. Но как родной. Мы выросли вместе. У нас матери – сёстры, а отцы – друзья…
Мы перекинулись ещё парой пустяшных фраз, но мне уже было совсем невмоготу, я попрощалась и ушла. Пока шла на остановку, чувствовала спиной, что Арсений смотрит мне вслед.
Я вернулась домой и стала ждать Леона. Но от беспокойства не могла даже сидеть на месте и всё слонялась из кухни в комнату, из комнаты – в ванную, что-то перекладывала с места на место… К беспокойству по поводу встречи Дениса и Леона прибавилось отвращение; мне уже не хотелось никуда ехать. Чёрт знает что – Арсений и Ника! Вот, значит, в кого она влюбилась. И я оказалась права, сказав тогда в кафе, что Нике нужен мальчик. Но я-то пошутила и даже предположить не могла, что это правда! Хотя, конечно, не просто мальчик, а Арсений.
Я набрала Никин номер, но её телефон был выключен. Послонявшись ещё немного, я решила, что сделаю вид, будто не знаю об этих отношениях. Две вещи мне были ясны: Николай знает свою жену лучше, чем я; Ника следует какому-то плану, и поездка в Лисицыно – это тоже часть её задумки. Но чего она добивается? Не может же она быть настолько глупа, чтобы вообразить, что Арсений будет с ней? Бред…
Пока я ходила из угла в угол, начало темнеть. У меня было желание позвонить Леону, но не хотелось, чтобы он разговаривал со мной при Денисе. Леон позвонил сам, и по его нарочито бодрому голосу я поняла, что Денис с ним рядом:
– Машуня? Это я. У тебя всё в порядке? А. Ага. Манечка, ты не волнуйся, мы тут заболтались, засиделись… Так что вернусь поздно, на такси. Ты не жди меня, ложись спать. Ага. Хорошо. Целую. Пока.
Я швырнула телефон в угол дивана.
Говорят, на седьмой год в отношениях может наступить кризис. Денис работал в банке, соблюдал дресс-код, так что каждые два дня я наглаживала ему очередную белоснежную рубашку. Но это было так, между делом, потому что реальнее для меня была диссертация, я по крупинкам выискивала в хаосе мыслей незатёртые ассоциации и пропустила момент, когда Денис стал погружаться в мир Мюриэль. Он стал рассказывать, кто из коллег купил машину и какую, куда они ездили отдыхать. Начал задерживаться на корпоративах. Сверхурочные по выходным… Однажды я убегала на работу, забыв зонт, и Денис слетел по лестнице (лифт не работал), догнал и протянул:
