– Куда мы денемся от администрации? К тому же кто, ты думаешь, организовал этот фестиваль? Вот это здорово – кто устроил? Администрация области, района и посёлка, спонсоры, благотворители. Даже представить сложно, сколько денег на это ушло.
– Думаю, немало.
– А как вам понравились казаки? Как саблями-то махали!
Николай извинился и выбрался из-за столика. Проводив его взглядом, Лидка сказала:
– А вот Ника вся иззевалась. Чем вы были заняты ночью, Вероника? Мало спали?
– Я плохо спала, – вмиг раздражившись, сказала Ника.
– Кто мешал вам спать?
– Никто не мешал. Просто я плохо спала, разве не понятно?
– А вот я около восьми утра выходила в коридор и случайно увидела, как из вашей комнаты выходил мужчина. Я очень удивилась, потому что это был не ваш муж.
«Как же она её ненавидит», – удивилась я.
– Вы ошиблись, – спокойно сказала Ника.
– Нет, что вы! Я специально подошла к двери номера, куда, кстати говоря, мужчина вернулся, и проверила. Это был ваш номер, Ника, 35-й.
– Вам, наверное, приснилось.
– Я тоже плохо спала и вышла, чтобы пойти на кухню или в бар попросить кофе. Вот и увидела.
– Вы что, следите за мной? Зачем вы на меня наговариваете?
– Вот ещё, следить за вами! И ничего я не наговариваю. У вас любовь к Арсению, так? Почему же из вашего номера утром выскакивает мужчина, который не является вашим мужем?
– Говорю же, я ночевала одна.
– Быть может, вы забыли? А посмотрите-ка вон туда. – Лида показала на то место, где несколько минут назад играли дети. – Это не тот ли мужчина заходил к вам в гости рано утром? По-моему, он самый.
Мы повернули головы. У берёзы стоял мужчина. Увидев, что мы смотрим в его сторону, он отступил в тень.
– Что это он вам машет?
– Это просто знакомый, – спокойно сказала Ника. – Мы с ним недавно познакомились. Ты помнишь, Маш, мы же вместе с тобой с ним как-то встретились?
– Да, – подтвердила я, – его зовут Юрий.
– Просто мне кажется, что вашему мужу, Ника, будет не очень приятно узнать, что, пока он ночует в деревне, к его жене приходит какой-то Юрий. Но ведь мы ему не скажем, да?
– Лида, – примиряюще сказала я, – я знаю Юру. Это действительно наш знакомый. Уверена, что тебе показалась, хотя бы потому, что с половины седьмого до восьми часов утра Ника была у меня в комнате. Леон заходил к нам и тоже её видел. Ты ошиблась.
– Это факт, – подтвердил Леон.
Лида пожала плечами и стала пить из стакана.
Леон достал фотоаппарат и стал показывать сделанные снимки. Я знала, что брат терпеть не может показывать свежую съёмку на фотоаппарате, и поняла, что он делает это для того, чтобы замять назревающую ссору.
– Красавицы эти девчонки! А как двигались!
– А вот этот – ну чем не русский молодец? Какая бородка!
– Ой, ты, Полюшка-Параня, ты за что любишь Ивана… Кудри вьются у лица, люблю Ваню-молодца!
– Арсений!
– Что – Арсений? Я, конечно, не Юля Маковичук… Она была лучше всех, вне сравнений.
– Да, она удивительная. Я была у неё в гостях.
Николай, лавируя между столиками, пробрался к нам и сел на своё место.
– Ты была в гостях у Юли Маковичук? Когда? Как ты к ней попала?
– Про кого вы? – непонимающе спросил Николай.
Меня засыпали вопросами.
Я рассказала всё, что сама видела, и то, что рассказал мне Илья.
– Интересно, – задумчиво сказал Арсений.
После этих слов Лида внимательно посмотрела на Арсения, и в её глазах, я заметила, проскочила тревога.
На следующий день Юля Маковичук снова выступала в финале концерта. Зрители уже ждали её. Разгорячённые предыдущими выступлениями, они долго не давали ей начать, всё хлопали и кричали. Наконец, над поляной потекла музыка вступления. Юля поднесла к лицу микрофон, и все разом смолкли.
Всё время, пока она пела, я пыталась найти слова для неуловимого обаяния её голоса, который лился рекой; он проникал в душу, нёс покой, завораживал, так что хотелось слушать, слушать и слушать… Вокруг стояла тишина. Один только глубокий спокойный голос плыл над поляной – далеко за лес, за ближние реки и, словно заполняя собой весь мир, поднимался в небо. Сама Юля казалась лишь обрамлением своего голоса и не сделала ни одного лишнего движения, в ней всё было как-то просто и благородно, и хотелось замереть, чтобы не спугнуть возникающее ощущение примирения со всем на свете, чувства благодарности…
Голос смолк. Несколько секунд вокруг всё ещё стояла тишина, все молчали, и только какой-то ребёнок на краю поляны кричал:
– Мама, дай мне! Мама, дай!.. – И вдруг умолк, напуганный безмолвием.
Поляна взорвалась. Люди повскакивали со своих мест: кричали, хлопали, свистели.
Арсений сидел между мной и Лидой. Я заметила, что Лидка весь концерт просидела, прижавшись к Арсению, не выпуская его руки. Во время концерта Арсений нервничал и ёрзал. Он невнимательно смотрел на сцену и то и дело выбирался курить. Не только Лидины глаза следили за ним: Ника, хотя и смотрела на сцену, сидела, напружинившись и регистрируя каждое его движение. Николай рядом с ней держал в руках платок и бутылку и с тревогой наблюдал за женой. Очевидно, он боялся, что Нике может стать плохо. Юля под гром аплодисментов и крики спустилась со сцены. Толпа кинулась к ней, но тут же непонятно откуда появились люди в костюмах и оттеснили поклонников. В сопровождении костюмов Юля дошла до машины. Прежде чем сесть в салон, она оглянулась, улыбнулась и под восторженный рёв толпы помахала рукой.
Арсений не бежал вместе с толпой. Он встал на скамейку и неотрывно смотрел на Юлю, и мне показалось, что она, перед тем как уехать, улыбнулась именно ему.
– Какая магическая сила исходит от неё, – сказал Арсений. – Так спокойно и непринуждённо держится!
– Просто ей не надо стараться понравиться, – заметила я. – Она интуитивно понимает – то, что в ней заключено, что дано ей, – оно само по себе должно восхищать и не трогает только глухих.
– Она всегда будет такой, – заметил Леон, – и в старости, я уверен.
– Конечно. Кто с этим родился, тот уже не потеряет. Благородство. Другим за всю жизнь этому не научиться.
– А какая красавица! – сказал Арсений.
– Ты будто влюбился в неё, – надулась Лида.
– Немудрено.
– Маша, не говорите больше про эту Юлю ничего хорошего. Лучше расскажите, как она ублажает своего престарелого покровителя.
– Она говорила что-нибудь про своего любовника? – повернулся ко мне Арсений.
