– Ничего, повзрослеет.
– Если раньше в подоле не принесёт…
Я повернулась и пошла к себе.
События ночи не укладывались в моей голове. Словно в ледоход, они шли огромными глыбами, налетая друг на друга, скапливаясь, голова трещала и раскалывалась от непомерной тяжести, так, что хотелось отстегнуть её и положить рядом. Я чувствовала, что мне просто необходимо каким-нибудь образом расслабиться, отключиться хотя бы ненадолго.
Я легла на кровать и попыталась обмануть себя, решив, что подумаю об этом потом, посплю и подумаю. Но сон не шёл. Видимо, давало о себе знать отупение, в которое я провалилась после звонка Ники. Обрывки мыслей, воспоминаний, какие-то картинки крутились в моей голове каруселью ледяных глыб. Я не могла спокойно ни лежать, ни сидеть, и всё тело вдруг начало будто зудеть. В конце концов, натянув одеяло на колени, я уселась в кровати: «Как она могла?.. Что теперь с ней будет?» И ещё какая-то тяжёлая мысль висела в моей голове, на дальних слоях сознания, и мешала своей тяжестью сосредоточиться.
Постучали, и в дверь вошёл Илья. Встретившись со мной глазами, он кашлянул и нерешительно остановился у двери.
– Я только на минутку. Зашёл узнать, как ты себя чувствуешь…
Я молча смотрела на него. Он снял обувь и подошёл ко мне. Присел на кровать рядом. Я спросила:
– Я ведь тебе нравлюсь? – А он повернулся и стал меня целовать.
И вдруг стало темно, и в темноте всё куда-то понеслось, неизбежность и отвращение, всё могло быть не так, всё должно было быть не так, всё снова неправильно и несправедливо, и – как же мне хотелось праздника!.. И вот мы уже лежим на кровати, я плачу, а он гладит меня по спине, и больше всего мне хочется, чтобы он ушёл.
– Уходи.
Он послушался. Дверь закрылась с мягким стуком, и стало ещё хуже.
Я встала с кровати и как была, голышом, заперла дверь. Сунула в рот таблетку снотворного. Все мысли куда-то делись, голова опустела. Снотворное отключило сознание, как свет в комнате.
Проснулась я с головной болью и смутным ощущением, что слышала стук в дверь. Я включила телефон, и мне тут же пришло три смс. Два о том, что Леон и Лида звонили мне каждый бесчисленное количество раз, последний раз – час назад, второе от Леона, в котором он писал, что сегодня концерт начнётся раньше, он не достучался до меня, поэтому уходит на поляну. «Проснёшься – звони, – писал он, – или приезжай, если найдёшь на чём». И тут на меня нахлынули события ночи, мне снова захотелось заснуть и не просыпаться как можно дольше. Из-под подушки торчал лифчик – бретелька выскочила из зажимов и свисала с кровати плетью. Я вспомнила обязательство не рассказывать никому о случившемся и несколько раз повторила: «Никому, – даже Леону – никому, никому…» А события ночи теснились во мне и душили. Всё время хотелось забыть их. Выкинуть из памяти, включить какую-нибудь заморозку, чтобы перед глазами не вставало лицо Ники, фигуры людей в форме, в ушах не возникал то и дело далёкий зов: «Очнитесь… Эй, очнитесь…», и сразу за этим – усталый голос врача, диктующего медсестре параметры осмотра тела; рассеивающаяся темнота за окном; листок бумаги, на котором я ставила подпись, казавшийся жёлтым; обонятельная галлюцинация – запах нашатыря… И главное – ужас, он упал на меня, словно дождь, сверху, извне, и мгновенно проник в каждую пору тела; стал опытом, который надо было принять, чтобы потом переварить и свыкнуться с ним. И на фоне этого опыта секс с Ильёй показался мне таким смешным и жалким фарсом, что меня передёрнуло от стыда. Я не дала себе возможности погрузиться в переживания: надо было двигаться, что-то делать, куда-то идти; доживать этот чёртов фестиваль до конца. Я не могла представить, как буду себя вести, когда выяснится, что Ника с Николаем исчезли, и была даже рада, что Леон и Лида ушли. В любом случае нужно выглядеть непринуждённо и естественно, когда все будут удивляться, и я решила для начала выпить чая.
Когда я спустилась вниз, то увидела, что ночной персонал сменился; за стойкой внизу была другая девушка, она с приветливо-несведущей интонацией поздоровалась со мной. Я напилась чая в столовой, его принесла официантка с выражением лица сосредоточенным и немного сонным. Я спросила её, не видела ли она моих друзей, но она улыбнулась и покачала головой:
– Столько народу… Я не запомнила.
Подумав о брате, я вспомнила и про свою травму. Лучше б не вспоминала, потому что голова тут же начала болеть, и я знала, что теперь она болит уже не оттого, что я ударилась, и даже не оттого, что мы с Ильёй занимались экспресс-сексом (как это ещё можно назвать?). А потому, что сегодня ночью Ника убила Николая. Всё вокруг воспринималось выпукло, как через увеличительное стекло. Пахло утренней свежестью.
Я расплатилась и вернулась в номер. Вместе со мной на этаж поднимались двое мужчин. Они обогнали меня, и, проходя мимо, один из них взглянул на меня спокойными светлыми глазами и улыбнулся. Хотя ничего об этом не говорило, в его взгляде мне почудилось напоминание о минувшей ночи. Когда я подошла к своему номеру, дверь неожиданно распахнулась, и уборщица с шваброй и ведром задом вышла в коридор. Я пропустила её и попросила не закрывать. Женщина вздрогнула:
– Как же вы меня напугали!.. – Повернулась, и по её глазам я поняла, что кто-то из персонала уже проболтался. Примерно через час ко мне пришли Леон и Лида. Брат нёс пакет. Он поставил его на пол у двери. Они сняли обувь и подошли ко мне. Лида села в ногах, а Леон принёс от окна стул и уселся на него.
– Были на выставке национальных культур. Очень зрелищное мероприятие, – сообщил Леон. – Предметы быта, образцы интерьера, посуда, украшения, разные инструменты, всё описано, объяснено зачем, для чего. Фотографии… Очень интересно. Очень.
– Жалко, что тебя не было с нами, – сказала Лида. – Как ты себя чувствуешь?
Я присмотрелась: она была сама не своя. Опрокинутое лицо, едва заметная горестная складочка у губ, равнодушный голос… Из неё словно ушла вся энергия. Брат тоже был какой-то странный: суетливый, и взгляд, перебегающий с предмета на предмет… Знают, подумала я, кто-то уже рассказал им… но почему не говорят об этом? Почему не спрашивают?
Я решила дождаться, пока Леон или Лидка сами заговорят о Нике.
– Что ещё там было?
– Открытый областной фестиваль-конкурс композиций из цветов… Обалденно красиво.
– Какие-то вы странные… – не выдержала я. Села, подложив под спину подушку. – Что-то случилось?
– Ничего не случилось. – Лида пожала плечами и отвернулась.
– Арсений не ночевал в гостинице, – объяснил Леон и посмотрел на Лиду. – Прислал смс «Прости меня» и отключил телефон. Лиде прислал, не мне. У тебя есть номер Юли Маковичук?
– Нет.
– Как твоя голова, Несмеянушка? – спросил он, наклонившись, и поцеловал меня в лоб.
– Ноет.
Лида неожиданно засмеялась. Леон покосился на неё.
– Я не устаю радоваться, что вот эта мадемуазель была в достаточной степени пьяна и тормознута. Иначе она бы точно набросилась на Нику в ответ. И я не поручусь, что обошлось бы без кровопролития.
