– Еврей?
– Мне кажется, поляк. Хотя не знаю. Или украинец.
– Ну и как у вас?
– Что?
– Я говорю – как у тебя с ним? В смысле отношения.
– Отлично. А у тебя?
Денис неопределённо пожал плечами. Он смотрел на меня и молчал.
Я спросила:
– Как отношения с Дмитрием Ивановичем?
– Нормально.
– Как Лариса?
Он сжал губы.
– Как Юля?
Денис вдруг вскочил и зашагал к выходу. У дверей остановился. Постоял, развернулся и пошёл назад. Снова сел на стул рядом со мной. Он смотрел мне в лицо. Он смотрел так, как только он один в целом свете умел смотреть. Как большой, сильный и надёжный человек; упрямо и яростно; как человек, любовь которого способна всё перевернуть и всё преодолеть. На самом же деле всё было не так; к сожалению, всё было совсем, абсолютно не так.
Он протянул руку. Я отстранилась.
– Я хотел тебя видеть, – сказал Денис.
Я посмотрела на него.
– Я знаю, что ты обо мне думаешь, – сказал Денис. – Но, быть может, у нас когда-нибудь получится…
– Уходи.
Он шумно вздохнул и вытянул под столом ноги, ему на ноги упал зонт. Он поднял его и разглядывал с удивлением.
– Зонт? Это что, тот самый?
Я дёрнула зонт, но Денис держал крепко.
– Ну да. Это тот самый зонт, – сказал Денис; удивления в его голосе прибавилось.
– К тебе это не имеет никакого отношения. Отдай.
– Почти не выцвел. Хотя неудобный, из моды вышел. Зачем ты таскаешь его?
– Сегодня обещали дождь.
– Две недели стоит жара…
Неожиданно вся моя выдержка испарилась, и я сказала:
– Денис, ты забыл, кто мы друг другу. Я для тебя – прошлое. И ты для меня – прошлое… Давай уже, уходи.
Денис смотрел мне в лицо.
– Ты меня держишь.
– Конечно. Это очень удобная позиция. Ты женился, но я тебя держу. Я держу тебя, но при этом у тебя другая семья. Что же ты хочешь от меня? Давай, вали отсюда.
– Так отпусти меня!
– Уходи!
Денис резко встал и пошёл к выходу. Я подняла брошенный им зонт и поставила под стол. Ко мне уже летела Наташа.
– Что он сказал тебе? О чём вы говорили?
Она протянула салфетку.
– Так, ни о чём. Я спросила его о семье. Потом он побежал. Вернулся. Посидел немного и ушёл.
– Кто же знал, что он приедет! – Наташа всплеснула руками. – Я ещё утром звонила ему, и он сказал, что не сможет! Если б я знала, что он приедет, я бы предупредила. Если б я знала!..
– Не переживай. Мы виделись полтора месяца назад. Пять недель и три дня. Понимаешь? Время от времени мы с ним встречаемся. Не часто.
Наташа смотрела широко открытыми глазами.
– Нет, нет. – Я улыбнулась. – Мы даже не дотрагиваемся друг до друга. Так, сидим в кафе. Недолго. Выпьем кофе – и гудбай.
– Но… как же… Зачем?
Я пожала плечами.
– Зачем… Я тоже спрашиваю себя: зачем? И нет ответа.
Наташа стояла, держась за спинку стула, и глаза у неё были словно ярко-синие плошки.
– Бедная ты моя, бедная. – Она опустилась на стул, как большая светлая птица, птица с ярко-синими глазами, и прижала мою голову к своей груди. – Бедная ты моя, бедная!
Я высвободилась.
– Не говори так. Лучше расскажи, как твои мальчишки. С кем вы их оставили?
Наташа не ответила. Она смотрела перед собой, моргала; думала. Искала для меня выход. Она всё время искала для меня выход. Столько мы уже перепробовали этих выходов, и все оказались тупиками.
Подошёл Ян.
– Где ты ходишь? – спросил он. – Мне женщины скоро все места оторвут.
– Я хочу выпить, – сказала я.
Ян налил вина, и мы выпили. К нам подошли Сергей и Настя Елизарова, и я предложила им выпить с нами. Потом Сергей сказал, что покажет, как надо смешивать колу с водкой. Он намешал всем по бокалу. Смесь была похожа на колу, которая горчила в самой глубине вкуса. Сергей объявил, что этот коктейль называется «Тип-топ», а Ян засмеялся и сказал, что это просто «ёрш» с колой.
– Как тебе тут?
– Отлично. Но я весь вечер держу в голове вопрос, не передумала ли ты насчёт ночи вдвоём.
Я посмотрела на него, и он отодвинулся:
– Ты что… Что с тобой?
Я взяла сумку и пошла в кафе.
В туалете я поплакала, потом умылась, села на крышку унитаза и снова накрасилась. Хорошая привычка – носить с собой косметичку. И то, что на свете существует такая вещь, как косметика, тоже очень хорошо.
После этого я пошла к барной стойке. Мне хотелось потолкаться среди незнакомых людей, хотелось, чтобы все люди были незнакомыми. Здесь тоже танцевали, и в зале, и между столиками. Места хватало, но было душно. Я посмотрела: двери во дворик и на улицу были открыты. За спиной бармена крутился напольный вентилятор. Но всё равно было очень душно.
– Здесь нужна вентиляция, – сказала я бармену.
– Что?
– Я говорю: душно. Нужен кондиционер.
– Да. К зиме обещали установить.
Я потрясла головой. Оглушение проходило. И вдруг вспомнила про Арсения и поискала его глазами. Я знала, что если Арсений здесь, то он обязательно будет танцевать, а если он будет танцевать, соберётся толпа. Я обвела зал глазами. У дальней стены собралась толпа, оттуда долетали восклицания, над головами взлетали руки. Арсений, его знаменитый жест.
Люди расступились, и я увидела Арсения. Рубашка выбилась, подтяжки сползали, он то и дело поправлял их одной летающей рукой, рукава уже были закатаны. Кепка была у девушки, она размахивала ею над головой. Я нашла глазами вторую девушку. Обе были хорошенькие, – та, которая держала кепку, – блондинка с длинными волосами, а другая – тёмноволосая с короткой стрижкой, которая ей очень шла. Мне больше понравилась брюнетка. Брюнетка должна была курить, и, если она не курила, надо было подсказать ей это. Сигарета подошла бы к её стрижке, и к глазам, и к чётко очерченным дугам бровей, и к тому, что в ней было, что делало её старше, хотя, если приглядеться, они с блондинкой были ровесницами. В её глазах, в лице было что-то отстранённое и трагическое одновременно. Я долго соображала, кого она мне напоминает, пока не поняла, что брюнетка здорово похожа на Марлен Дитрих, если бы Марлен было лет двадцать.
Всё происходящее казалось мне лишённым смысла.
Я почувствовала усталость. Обычно, когда я думала о том, что Арсений встречается с девушками, и особенно, когда я его с ними видела, во мне загоралось сложное чувство, которому я не могла найти объяснения. Это чувство вмещало в себя как надежду на то, что Арсений полюбит кого-нибудь, так и явно отдающую животным ревность, но больше всего – страх, что Арсений чего-нибудь выкинет. Всегда, когда я его видела, я это ощущала. Но в этот раз я почувствовала только усталость. Денис и Арсений в один вечер – это слишком.
