Я влюбился в «Макдоналдс». Я считал, что у «Макдоналдса» был вкус Америки. «Макдоналдс» и есть Америка. Ты видишь его рекламу, и она замечательна. Ты жаждешь его. Ты покупаешь его. Ты откусываешь первый кусок и теряешь голову. Это даже лучше, чем ты представлял. Потом, съев половину, ты понимаешь, что он не вполне оправдывает ожидания. Еще через несколько кусков ты думаешь: «Гм. Здесь явно что-то не так». Потом ты заканчиваешь есть, скучаешь по нему, как сумасшедший, и приходишь снова.
Как только я почувствовал вкус Америки, я перестал есть дома. Я ел только в «Макдоналдсе». «Макдоналдс», «Макдоналдс», «Макдоналдс», «Макдоналдс». Каждый вечер мама старалась приготовить мне ужин.
– Сегодня вечером у нас куриная печенка.
– Нет, я собираюсь пойти в «Макдоналдс».
– Сегодня вечером у нас «собачьи кости».
– Думаю, я снова пойду в «Макдоналдс».
– Сегодня вечером у нас куриные ножки.
– Гм… Ладно, буду. Но завтра я буду есть в «Макдоналдсе».
Количество денег продолжало увеличиваться, и я бесконтрольно отрывался. Вот до чего дошла моя способность спускать деньги: я купил беспроводной телефон. Это было еще до того, как у всех появились мобильники. Зона приема этого беспроводного телефона была достаточно большой для того, чтобы я ставил базу за окно, доходил пару кварталов до «Макдоналдса», заказывал свой «большой номер один», возвращался домой, шел в свою комнату и включал компьютер, все это время разговаривая по телефону. Я был этаким парнем, идущим по улице с огромным телефоном с полностью вытянутой антенной у уха, болтающим с другом: «Да, я сейчас иду в “Макдоналдс”».
Жизнь была хороша, и ничего из этого не было бы, если бы не Эндрю. Если бы не он, я бы никогда не вошел в мир музыкального пиратства и не жил бы жизнью бесконечных «Макдоналдсов». То, что он делал (в небольшом масштабе), показало мне, как важно расширять возможности обездоленных и бесправных, оставшихся после угнетения.
Эндрю был белым. У его семьи был доступ к образованию, информации, компьютерам. В течение поколений, в то время как его соплеменники готовились к поступлению в университет, мои соплеменники теснились в соломенных хижинах, распевая «Дважды два четыре. Трижды два шесть. Ля-ля-ля-ля-ля». Моя семья была лишена того, что для его семьи было самим собой разумеющимся. У меня был врожденный талант продавца, но куда этот талант без знаний и информации мог меня привести? Люди всегда втолковывают бедным: «Умейте за себя отвечать! Станьте кем-то!» Но благодаря каким исходным данным бедные могут кем-то стать?
Люди любят говорить: «Дай человеку рыбу, и он будет сыт один день. Научи человека ловить рыбу, и он будет сыт всю жизнь». Но они умалчивают вот о чем: «И было бы прекрасно, если бы ты дал ему удочку». Именно эта часть аналогии упускается.
Работая с Эндрю, я впервые в жизни осознал, что необходимо, чтобы кто-нибудь из привилегированного мира подошел к тебе и сказал: «Так. Вот то, что тебе нужно, и вот как оно работает». Да, я был прирожденным продавцом, я хорошо разбирался в компьютерах, у меня была предпринимательская жилка, но один только талант не привел бы меня никуда, если бы Эндрю не отдал мне CD-рекордер.
Люди говорят: «О, это халява». Нет. Для того чтобы получить доход, мне приходилось работать. Но без него у меня не было бы ни шанса.
Как-то днем я был в своей комнате, записывая компакт-диск, когда Бонгани пришел, чтобы забрать свой товар, и увидел, как я микширую песни на своем компьютере.
– Это сумасшествие, – сказал он. – Ты делаешь это вживую?
– Ага.
– Тревор, думаю, ты не понимаешь, но ты сидишь на золотой жиле. Нам надо делать это для зрителей. Тебе надо прийти в тауншип и устроить диджейское выступление. Никто никогда раньше не видел диджея, играющего на компьютере.
Бонгани жил в Александре. Если Соуэто был большим, спланированным правительством гетто, то Александра была крошечным компактным поселком из бараков, оставшимся от предшествующих апартеиду времен. Это были хибары из шлакоблоков и волнистого железа, практически поставленные друг на друга. Тауншип прозвали Гоморрой из-за самых диких вечеринок и худшей преступности.
Лучшим в Александре были уличные вечеринки. Вы брали палатку, ставили ее посреди дороги, захватывали улицу – вот вам и вечеринка. Никаких официальных приглашений и списков гостей: вы просто говорите нескольким людям, что устраиваете вечеринку. Эта новость передается из уст в уста, и приходит толпа.
Нет никаких разрешений, ничего подобного. Если у вас есть палатка, вы имеете право устроить вечеринку на своей улице. Автомобили подползают к перекрестку, водитель видит, что дорогу ему преграждает праздник, пожимает плечами и разворачивается. Никто не расстраивается. Единственное правило: если вы устраиваете вечеринку перед чьим-то домом, его обитатели имеют право прийти и пить ваш алкоголь. Такие праздники не кончаются, пока кто-нибудь не получит пулю или бутылка не разобьется о чью-нибудь голову. Так все обычно заканчивается – или это не вечеринка.
В те времена большинство диджеев могли выступать только несколько часов; они были ограничены количеством виниловых дисков, которые могли купить. А так как вечеринки продолжались всю ночь, могло понадобиться пять или шесть диджеев, чтобы танцы не прекращались. Но у меня был объемный накопитель на жестких дисках, забитый MP3-файлами, вот почему Бонгани пришел в такой восторг, когда увидел, как я микширую. Он увидел способ захватить рынок.
– Сколько у тебя музыки? – спросил он.
– «Winamp» говорит, что могу играть неделю.
– Мы заработаем состояние.
Наше первое выступление состоялось на новогодней вечеринке в то лето, когда мы выпустились из «Сэндрингхэма». Мы с Бонгани взяли мой системный блок, мой огромный монитор и все провода, клавиатуру и мышь. Загрузили все это в микроавтобус и привезли в Алекс. Мы расположились на улице перед его домом, подключились к его электричеству, настроили компьютер, динамики, взяли напрокат палатку, и люди начали приходить.
Это был взрыв. К полуночи вся улица была забита, от одного конца до другого. Наша вечеринка в тот год была крупнейшей новогодней вечеринкой Александры, а организовать крупнейшую вечеринку в Александре – это не шутка. Люди продолжали приходить отовсюду всю ночь. Распространилась весть: «Есть светлокожий парень, который играет музыку на компьютере. Вы никогда не видели ничего подобного».
Я выступал в роли диджея до рассвета. К тому времени мы с друзьями были настолько пьяны и измотаны, что упали прямо на лужайке у дома Бонгани. Вечеринка была настолько большой, что немедленно создала нам репутацию во всем районе. Очень скоро все наше время было полностью зарезервировано.
И это было хорошо.
Когда мы с Бонгани закончили старшую школу, то не могли найти работу. Вакансий для нас не было. В школе для меня единственными способами заработать деньги были изготовление пиратских компакт-дисков и работа диджеем на вечеринках, а теперь, когда я выпустился из «Сэндрингхэма», единственным крупнейшим рынком для моих компакт-дисков были водители микроавтобусов и дети улиц в Александре. Так что для того, чтобы продолжать зарабатывать, я естественным образом стремился туда.
