Я могу только догадываться, что в свое время мама разбила не одно сердце, но с того времени, как родился я, в ее жизни было только два мужчины – мой отец и мой отчим. Прямо за углом дома моего отца в Йовилле был автосервис под названием «Mighty Mechanics». Наш «Фольксваген» постоянно ломался, и мама отдавала его туда в ремонт. Там мы встретили этого действительно классного парня, Абеля, одного из автомехаников. Я видел его, когда мы приходили забрать автомобиль.
Автомобиль ломался часто, так что мы часто приходили туда. Со временем начало казаться, что мы были там даже тогда, когда с автомобилем все было в порядке. Мне было шесть, может быть, семь. Я не понимал всего, что происходило. Я просто знал, что этот парень вдруг стал близким.
Он был высоким и худым, но сильным. У него были длинные руки и большие кисти. Он мог поднимать автомобильные двигатели и коробки передач. Он был привлекательным, но не смазливым. Маме это в нем нравилось, она говорила, что есть такой тип уродства, который женщины находят привлекательным. Она называла его Аби. Он называл ее Мбуйи, сокращенно от Номбуйисело.
Мне он тоже нравился. Аби был обаятельным и веселым, у него была легкая, приятная улыбка. Он также любил помогать людям, особенно всякому, находящемуся в нужде. Если чья-нибудь машина ломалась на автостраде, он подходил посмотреть, что он может сделать. Если кто-нибудь кричал: «Держи вора!», он был тем парнем, который отправляется в погоню. Живущей по соседству старой даме надо помочь перенести коробки? Он был тем парнем. Ему нравилось нравиться миру, из-за чего мириться с его насилием было еще сложнее. Ведь если вы думаете про кого-то, что он чудовище, а весь мир говорит, что он святой, вы начинаете думать, что плохой – вы. Должно быть, в том, что происходит, виноват я. Это единственный вывод, к которому вы приходите, так как иначе: почему вы – единственный, на кого направлен его гнев?
Со мной Абель всегда был классным. Он не пытался быть мне отцом, к тому же мой отец все еще присутствовал в моей жизни, так что я не искал того, кто бы его заменил. «Это классный мамин друг» – вот как я думал о нем. Он стал приходить и оставаться с нами в Иден-Парке. Иногда он хотел, чтобы мы ночевали с ним в его гараже-квартире в Оранж-Гроув, что мы и делали. Потом я сжег дом белых, и с этим было кончено. С тех пор мы жили вместе в Иден-Парке.
Как-то вечером, когда мы с мамой были на молитвенном собрании, она отвела меня в сторону.
– Хочу тебе кое-что сказать. Мы с Абелем собираемся пожениться, – произнесла она.
– Не думаю, что это хорошая идея, – сказал я инстинктивно, даже не подумав.
Я не был расстроен, ничего такого. Просто у меня было предчувствие насчет этого парня, интуиция. Я почувствовал это еще до случая с тутовым деревом. Тот случай не изменил моих чувств к Абелю, просто наглядно показал мне, на что тот способен.
– Я понимаю, что это трудно. Я понимаю, что ты не хочешь нового папу, – сказала она.
Ему нравилось нравиться миру, из-за чего мириться с его насилием было еще сложнее. Если вы думаете про кого-то, что он чудовище, а весь мир говорит, что он святой, вы начинаете думать, что плохой – вы.
Должно быть, в том, что происходит, виноват я.
– Нет, – сказал я, – дело не в этом. Мне нравится Абель. Но ты не должна выходить за него замуж.
В то время я еще не знал слова «губительный», но если бы знал, то, вероятно, использовал его.
– В нем просто есть что-то неправильное. Я ему не доверяю. Я не думаю, что он хороший человек.
Я всегда прекрасно относился к тому, что мама встречается с этим парнем, но никогда не думал о возможности того, что он станет постоянным членом нашей семьи. Мне нравилось быть с Абелем так же, как мне понравилось играть с тигренком, когда я впервые посетил тигриный заповедник: это нравилось, было забавно, но я никогда не думал о том, чтобы взять его домой.
Если насчет Абеля и были какие-то сомнения, истина все это время была прямо перед нами. Она заключалась в его имени. Он был Абелем, хорошим братом, хорошим сыном, это имя заимствовано прямо из Библии. И он оправдывал его. Он был старшим сыном, послушным, заботившимся о матери, заботившимся о братьях и сестрах. Он был гордостью семьи.
Но Абель – это его английское имя. Его имя на тсонга – Нгисавени. Это означает «опасайся».
Мама и Абель поженились. Не было торжественной церемонии, не было обмена кольцами. Они пошли и подписали бумаги – вот и все. Примерно через год родился мой брат, Эндрю. Я только смутно помню, как мама исчезла на несколько дней, а когда вернулась, с ней была эта штука, которая плакала, гадила и ела. Но когда ты на девять лет старше своего брата, его появление мало что меняет в твоей жизни. Я не менял подгузники, я играл в компьютерные игры в торговом центре и носился по району.
Основным, что знаменовало для меня появление Эндрю, стала наша первая поездка к семье Абеля во время рождественских каникул. Они жили в Тзанеене, городе в Газанкулу, бантустане тсонга. В Тзанеене тропический климат, жарко и влажно. На белых фермах поблизости растут некоторые из самых замечательных фруктов: манго, личи, красивейшие из всех когда-либо виденных вами бананов. Именно там выращиваются все фрукты, которые мы экспортируем в Европу. Но на черной территории, в двадцати минутах дальше по дороге, почва истощена годами избыточного земледелия и избыточного выпаса скота.
Мать и сестры Абеля были абсолютно традиционными мамами-домохозяйками, а Абель и его младший брат, который был полицейским, обеспечивали семью. Они были очень добрыми и щедрыми, сразу приняли нас, как членов своей семьи.
Как я узнал, культура тсонга невероятно патриархальная. Мы говорим о мире, где женщины должны кланяться, когда приветствуют мужчину. Общественные отношения между мужчинами и женщинами ограниченны. Мужчины убивают животных, а женщины готовят еду. Мужчин даже не пускают на кухню. Я был девятилетним мальчиком, и это казалось мне фантастикой. Мне не позволяли делать ничего. Дома мама все время заставляла меня заниматься домашними делами: мыть посуду, подметать пол. Но когда она попыталась сделать это в Тзанеене, женщины не разрешили ей этого.
– Тревор, заправь свою кровать, – говорила мама.
– Нет, нет, нет. Тревор должен идти на улицу и играть, – протестовала мать Абеля.
Меня выгоняли на улицу веселиться, пока девочки, мои кузины по отчиму, должны были убирать дом и помогать женщинам готовить. Я был в восторге.
Саму традицию, что женщины кланяются мужчинам, мама нашла абсурдной.
Но она не отказывалась это делать.
Она делала это утрированно.
Мама ненавидела каждую проведенную там минуту. Для Абеля, сына-первенца, который привез домой своего сына-первенца, эта поездка была важным событием. В хоумлендах сын-первенец по умолчанию становится практически отцом/мужем, потому что глава семьи уезжает на заработки. Сын-первенец – хозяин в доме. Он растит своих братьев и сестер. Его мама обходится с ним с определенной долей уважения, как с замещающим отца. Так как это было торжественное возвращение Абеля домой с Эндрю, он ожидал, что моя мать тоже будет играть традиционную роль. Но она отказалась.
