И вот свершилось: 19 сентября 1580 года он обрел долгожданную свободу. Как пишет К. Державин, «несколькими часами позже корабль Гассана-паши вышел в море, увозя с собой Хуана де Палафокса, так же как он мог увезти и Сервантеса, в столицу Турции, откуда вызволить испанских пленных уже не представлялось возможным».
Радость Сервантеса была неописуемой. Сколько раз, рискуя жизнью, он совершал побеги, но его надежды не сбывались! Какие муки и горести он испытал, пытаясь сбросить тяжкие цепи рабского плена! Сейчас его заветные мечты осуществились — он свободен!
И все же ему пришлось задержаться в Алжире. Чтобы смыть грязный поток клеветы, вылитый на него предателем Хуаном Бланко де Пасом, который таким образом, как полагает К. Державин, пытался «…затушевать свою неприглядную роль в деле выдачи Гассану-паше последнего плана бегства Сервантеса из плена…».
Обвинения против дона Мигеля были опасными еще и потому, что Хуан Бланко де Пас являлся якобы комиссаром Инквизиции.
Сервантес предложил провести беспристрастное расследование для установления истины. В течение двух недель в присутствии брата Хуана Хиля, апостольского нотариуса в Алжире Педро де Риверы и еще двенадцати свидетелей были рассмотрены обвинения Хуана Бланко де Паса против Мигеля де Сервантеса.
Итогом явился ценный исторический документ — «Донесение», которому мы обязаны детальным знанием алжирского плена писателя. Все свидетели, согласно этому документу, единогласно подтверждают, что обвинения Хуана Бланко де Паса являются не более чем наветами и что тот сам совершал поступки, недостойные его сана, был «сплетником (murmurador), человеком злоречивым, высокомерным, с дурными наклонностями». Мигель де Сервантес характеризуется как «человек разумный, проницательный и стойкий», к которому были «душевно расположены все алжирские пленники, покоренные его христианскими, честными и доблестными поступками». Выявилась также лживость утверждений священника о том, что он является комиссаром Инквизиции.
И вот 24 октября 1580 года бывший раб и будущий великий писатель Мигель де Сервантес с пятью другими выкупленными счастливчиками погрузился на корабль, принадлежавший Антону Франсесу. А 27-го числа того же месяца они уже находились у побережья Испании.
Так закончился плен Сервантеса, длившийся долгие пять лет и один месяц в календарном исчислении и намного больше в исчислении вневременном — душевном. «Нет на свете большей радости, нежели радость вновь обретенной свободы», — устами одного из героев «Дон Кихота» писатель выскажет свою выстраданную мысль.
Глава 4
В ПОИСКАХ ЛУЧШЕЙ ДОЛИ
СНОВА В СТРОЮ
«На следующий день они (экс-пленники. — А. К.) увидели перед собой желанную и горячо любимую родину. Веселье снова заиграло в их сердцах; новое, неиспытанное блаженство потрясло их души, ибо выйти после долгого плена живым и здоровым на берег своего отечества — одна из самых больших радостей нашей жизни» — таковы были чувства героя новеллы «Великодушный поклонник», когда он, бежав из турецкого плена, с Кипра увидел, наконец, берега Сицилии. Очевидно, похожее чувство испытывал и сам автор, увидев на рассвете 27 октября 1580 года родную землю, побережье Леванте, к северу от Аликанте.
Выгрузившись в Дении, где они пробыли три дня, Сервантес и его товарищи по традиции пешком отправились в Валенсию, где их ждал радушный прием, всегда оказываемый освобожденным пленникам. Они были одеты в синие куртки без воротников, обычную одежду невольников, с кандалами в руках и со знаком ордена Тринитариев на груди, означающим, что они выкуплены на его деньги.
У тринитариев их ожидал хороший уход и душевное утешение, в котором они так нуждались. Затем в День Всех Святых торжественной процессией экс-пленники проследовали в собор для совершения акта благодарения. В заключение каждому была выдана особым образом отпечатанная специальная бумага, «патент» об их освобождении.
Прежде чем отправиться в столицу Испании, где в это время жили его родные, Сервантес еще целый месяц находился в Валенсии. Он будто забыл дорогу домой и вместо того чтобы поспешить в Мадрид и обнять своих близких, по непонятной причине продолжал медлить.
Лишь в середине декабря 1580 года Мигель де Сервантес был в Мадриде в кругу семьи. Можно себе представить эмоциональный накал этой встречи. Шутка ли, старшего сына не было дома десять лет и пять из них он провел в плену у пиратов! За это время все и вся изменилось, и, к сожалению, не в лучшую сторону.
«В годы плена он иногда мечтал, с каким удовольствием в первое же утро после возвращения он пройдется по хорошо знакомой главной улице Мадрида. Эта предполагаемая прогулка стала для него своего рода символом прибытия на родину.
Но человеческие мечтания редко сбываются полностью. В первое утро была отвратительная погода, холодный ветер стегал дождем грязные переулки. Ему пришлось остаться дома, в родительском нищем жилье, которое в сером свете ноябрьского дня показалось ему печальнее, чем вчера, при свечах, и стойко отражать расспросы соседей, приходивших поглазеть на бродягу.
На следующий день, встав на заре, он устремился к Пуэрта дель Соль
и — не нашел ворот. Их снесли. С чувством неудовольствия и разочарования оглядел он место, где они некогда стояли, и широкую топкую пригородную улицу, начинавшую возникать по ту сторону. Этой дорогой он часто приходил сюда из Алькалы, и путь лежал через красивый, густой, высокоствольный лес, простиравшийся до самых ворот. От леса ничего не осталось. Все было начисто вырублено…» — пишет Бруно Франк.
Семья Сервантесов буквально влачила жалкое существование: множество долгов, совсем оглохший отец, донельзя уставшая донья Леонора, измученная борьбой за освобождение сначала одного, а затем другого сына.
Андреа жила с каким-то новым покровителем. Магдалена продолжала поддерживать отношения с Хуаном Пересом де Альсегой, нотариусом королевы Анны Австрийской, и звалась теперь донья Магдалена Пиментел де Сотомайор. Однако пышное имя денег не прибавляло.
Родриго, вернувшийся из плена на три года раньше брата, видя такое бедственное положение семьи, покинул дом и продолжил военную карьеру, стал участником в боевых действиях во Фландрии в армии под командованием герцога Альбы.
Сразу по приезде Сервантес направил в Совет Кастилии прошение о денежной помощи. Ответ не сохранился, но, очевидно, он был отрицательным. В это время Испания вела многочисленные военные действия, и в стране было множество молодых и старых солдат-калек, желающих получить поддержку, так что в своем несчастье Мигель был не одинок.
В довершение всех невзгод оказалось, что однорукому солдату не у кого было искать поддержки — люди, подписавшие его рекомендательные письма, почили в бозе: 1 октября 1578 года дон Хуан Австрийский умер в Намуре от тифа, а через три месяца отдал богу душу и герцог де Сесса. Из тех, кто мог чем-либо помочь, остались только дон Антонио де Толедо, содействовавший организации второго побега, и королевский секретарь Матео Васкес. Некоторые исследователи утверждают, что Сервантес и Матео Васкес, человек не лучших качеств, были чуть ли не друзьями. Однако это маловероятно. Но если все же допустить мысль, что существовали какие-либо отношения и «Послание к Матео Васкесу» действительно написано Сервантесом, то эти отношения могли возникнуть только при посредничестве Овандо. Этот экс-любовник Андреа де Сервантес позднее стал камергером кардинала Эспиносы, в то время как Васкес был секретарем вельможи. После смерти кардинала Матео Васкес перешел на службу к Филиппу II.
