Пасторальные романы имели большой успех у всех слоев населения. Однако это не радовало церковь. Августинский монах Малон де Чайде в предисловии своей «Книги об обращении Магдалины» (1558) писал: «Скажите мне, как будет вести себя та девица, которая, едва научившись ходить, уже таскает с собой „Диану“?.. Как будет она читать „Отче наш“, едва похоронив несчастных героев „Дианы“ Пирама и Фисбу? Можно ли назвать честной ту книгу, которая поучает, каким образом и с какой целью следует вести любовные дела?»
Об этом же говорит иезуит Херонимо Сурита: «„Диана“ Монтемайора и ее продолжения являются коршунами с острыми когтями… Самым откровенным образом они повествуют о развратных вещах, а потому с такой жадностью читаются женщинами».
Так ли это на самом деле?
В действительности ничего порочного в пасторальных романах не было. Но светская литература всегда была не по душе церкви. Подобного рода книги обращали мысли читателя к земным радостям, в то время как священники стремились обратить все помыслы своих прихожан к Богу.
Успех пасторальной прозы легко объяснить. Имперские амбиции Испании требовали и людских, и финансовых жертв: жестокое подавление восстания в Нидерландах, захват Португалии, войны с Англией и Францией. Филипп II любыми способами стремился укрепить королевскую власть. Как ярый католик, король боролся с Реформацией и всячески поддерживал Инквизицию, костры которой пылали по всей стране.
Вполне естественно, что публика требовала «компенсационной» литературы, позволяющей унестись в иной, идеальный мир, полный высоких морально-этических и вечных ценностей. Появилась потребность на своего рода «мыльную оперу» XVI века. Раньше эту роль выполняли рыцарские романы, но с отмиранием рыцарства как социального явления,
а вместе с ним и рыцарского кодекса «чести и дамы» литература подобного толка утратила свою популярность. В моду вошла сельская идиллия в виде пасторали — «убийственного» сочетания возвышенной и вечной любви с красотами и чистотой первозданной природы. Читатели не могли противостоять «пастушеской» идиллии, любые запреты оказались тщетны. Как писал фрай Луис де Леон, «возможно, в городах умеют лучше говорить, но утонченность чувств — принадлежность луга и одиночества».
Бестселлер Сервантеса был выполнен по всем правилам жанра, лучшие образцы которого он, очевидно, познал еще в юном возрасте, будучи учеником маэстро Лопеса де Ойоса. Но были в нем особые своеобразия.
К. Державин пишет, что «от предшествовавших ей образцов этого жанра, созданных в кругу придворно-аристократических литературных интересов или в атмосфере ренессансно-академических салонов, „Галатея“ отличается некоторым своеобразием, свидетельствующим о более широком понимании Сервантесом этико-эстетического содержания пасторального романа и о его стремлениях обогатить этот жанр некоторыми новыми, весьма показательными для его мировоззрения чертами. Именно наличие этих новых черт объясняет то, что Сервантес в течение тридцати лет после напечатания первой части „Галатеи“ не отказывается от надежды завершить свой пасторальный роман».
Сомнительные утверждения. Желание Сервантеса продолжить роман скорее было вызвано другими причинами, нежели «стремление обогатить жанр», который к тому времени уже вступил в период своего угасания. Сам автор писал в предисловии к роману, что «писание эклог в наше, в общем весьма неблагоприятное для поэзии время, будет признано малопочтенным занятием…».
Вполне могло быть простое и закономерное желание, как и у любого писателя, а тем более такого упорного и последовательного человека, как Сервантес, закончить незавершенное произведение.
Ведь пасторальные романы еще долгое время пользовались большим успехом и приносили деньги — обстоятельство для Сервантеса, пожалуй, главное, ради чего он и начал заниматься писательством.
Ближе к верной оценке «первенца» испанского гения, как нам кажется, стоит испанист А. Штейн, полагающий, что «…несмотря на все стилистическое совершенство, „Галатея“ является самой слабой книгой Сервантеса».
Основным мотивом «Галатеи» является, как и во всей буколической прозе, любовь. Роман повествует о пастухе Элисьо, влюбленном в пастушку Галатею, которой он постоянно говорит о своих чувствах и распевает в ее честь любовные песни. Однако отец Галатеи хочет выдать ее замуж за другого, богатого пастуха, лишая тем самым дочь свободы выбора. Друзья им сочувствуют и хотят помочь Элисьо и Галатее защитить их любовь. На этом повествование обрывается, оставаясь незавершенным.
Создавая «Галатею», Сервантес не только опирался на классические традиции буколических романов, идущие от Саннадзаро и Монтемайора, он имел и гораздо более близкий пример — «Пастуха Филиды» («El pastor de Filida»), опубликованного в 1582 году его приятелем Луисом Гальвесом де Монтальво.
Когда писатель начал создавать «Галатею», точно неизвестно. Возможно, замысел возник еще в Алжире. Тяжелая обстановка и положение раба вполне могли возбудить мысли о тихом, спокойном, идиллическом месте и возвышенных чувствах.
Полагают, что Сервантес начал роман еще в свой первый приезд в Мадрид, продолжал во второй, во время экспедиции в Оран, писал его в Мадриде на протяжении всего 1582 года и вплоть до лета 1583-го.
Очевидно, прежде чем начать печатать роман, он давал его читать своим друзьям и знакомым, сведущим в литературных делах, мнение которых было ему важно, — Антонио де Эрасо, которому он написал в феврале письмо, где упоминал о романе, Грасиану Дантиско, цензору и внимательному читателю текущей литературы. Первым, конечно же, был бы маэстро Лопес де Ойос, но он, к сожалению, уже был в мире ином.
Похвальные сонеты к изданию представили Лопес Мальдонадо, Луис Варгас Манрике и еще Луис Гальвес де Монтальво, поэт с определенной известностью в литературных кругах столицы. Отмечая доблесть Сервантеса как воина и стойкость как пленника, рецензенты называют его «славой» испанской литературы. О некоторых преувеличениях в «цеху» поэтов мы уже говорили.
1 февраля 1584 года «Галатея» была одобрена цензурой как «сочинение полезное, написанное чистым слогом, хорошим языком и с изысканным вымыслом, не заключающее ничего, что звучало бы плохо, бесчестно или противно добрым нравам». А 22 февраля Сервантес получил королевскую привилегию на издание своего романа «Первая часть Галатеи, разделенная на шесть книг».
По традиции того времени все романы выходили с посвящением, как правило, какой-либо знатной и знаменитой персоне. Свою «Галатею» Сервантес посвятил Асканио Колонне, сыну знаменитого участника сражения при Лепанто Марко Антонио Колонны. В то время Колонна был епископом Санта Софии и его резиденция находилась в Алькале; через несколько лет он станет вице-королем Арагона.
Меценат Асканио Колонна был другом покойного кардинала Аквавивы, у которого служил в свое время Сервантес. Сам писатель был также знаком с Асканио еще с римских времен и пользовался его поддержкой. Возможно, что их знакомство возобновилось благодаря посредничеству де Монтальво, к которому Асканио Колонна был расположен.
14 июня 1584 года Сервантес передал Бласу де Роблесу, как и сам писатель, уроженцу Алькалы-де-Энарес, права на свою книгу и ее издание. Гонорар автору «Галатеи», оговоренный в договоре, должен был быть выплачен в два приема и составлял 120 дукатов. Сумма вполне приемлемая, особенно учитывая, что у автора не было широкой известности. И в марте 1585 года том объемом в 375 страниц, размером в 1/8 долю листа появился в продаже в столице королевства Мадриде, в лавке Бласа де Роблеса.
