Врангель исподволь окидывал взглядом присутствующих. Драгомиров, заключил, смирился с резкой переменой в деникинской стратегии... На Ляхова навалились новые заботы. И горцы, по-восточному упрямые и мстительные, создадут их ему немало... А непроницаемый Юзефович упёрся взглядом куда-то в сияющую на столе Деникина лампу и прежде него, командующего, рта не раскроет... Рассчитывать, понял, кроме как на себя — не на кого. А потому надо действовать, совершенно не считаясь с чьими-то авторитетами и самолюбиями...
И когда главком пригласил высказываться, сразу попросил разрешения.
Говорил горячо, но в узде — не слететь бы с нарезки — держал себя крепко. Без широких листов десятивёрсток не обошёлся: поднимал под самый потолок и демонстрировал всем. Получилось — в пику Деникину... Они стали главными его козырями: победоносное продвижение к Москве сибирских армий адмирала Колчака задерживается угрозой его левому флангу со стороны 10-й красной армии и войск, которые входят в состав 12-й армии и базируются на Астрахань. Поэтому освобождающиеся части Кавказской Добровольческой армии нужно перебрасывать в район станции Торговая. И в дальнейшем, по сосредоточении главных сил, действовать вдоль железной дороги на Царицын. Это меньше 400 вёрст по Сальским степям, которые подсохнут уже через месяц-полтора... Разгромить 10-ю армию и взять Царицын, а за ним и Астрахань — значит отрезать от Совдепии весь Северный Кавказ с Нижней Волгой и Каспием, лишить её хлеба и нефти, а главное — сомкнуть фронт с сибирскими войсками. Кроме того, в Поволжье коренные русские люди дадут хорошие пополнения — и многочисленнее, и надёжнее нестойких казаков и горцев...
Деникин смотрел в стол, слушал молча и, показалось Врангелю, без малейшего интереса. Будто знал уже всё, что он скажет. Только пухлые пальцы беззвучно барабанили по бумагам.
Защищать стратегический план Ставки взялся Романовский. На доводы он оказался чуть щедрее главкома: харьковское направление как кратчайшее к Москве должно почитаться главнейшим, а первоочередная задача — обеспечить за ВСЮР жизненно необходимый Донецкий каменноугольный район и как плацдарм будущего наступления, и как источник снабжения углём железных дорог и черноморского транспорта.
Обращался Романовский фактически к одному Врангелю, но даже при этом избегал встречаться с ним взглядом. А потому от резонёрства начальника штаба на Врангеля, как никогда, повеяло холодком.
Юзефович ограничился тем, что лаконичными фразами повторил мысли командующего.
Сухо поблагодарив всех, Деникин подвёл черту: он оставляет в силе своё решение перебросить части Кавказской Добровольческой армии на Донецкий фронт...
... — Пётр Николаевич!
Врангель обернулся на оклик: ускоренным шагом его догоняет Романовский. Без папахи, шинель накинута на плечи...
Жестом отпустив сникшего Юзефовича, повернул навстречу. Сошлись между вагоном-столовой поезда штаба армии и вагоном отделения связи Ставки.
— Я хотел переговорить с вами, Пётр Николаевич... Вас, я чувствую, не убедили наши с Антоном Ивановичем доводы. Не так ли?
— Законы стратегии даже большевики, кажется, не отменяли.
— Напрасно вы так... Антон Иванович не раз просил союзников направить войска на фронт Донской армии. Хотя бы немного. Хотя бы для поддержания морального духа казаков... Начальники британской и французской миссий нас обнадёживали, а потом перестали. Но до минувшего воскресного дня мы ещё надеялись, что два-три английских батальона вот-вот прибудут на Донецкий фронт...
Теперь Романовский, приподняв голову, смотрел прямо в глаза Врангелю, спокойно и открыто. Из высоких узких окон, занавешенных лишь наполовину, выливался в густеющую синеву жёлтый свет.
То ли электрический свет растопил обычную холодность в взгляде Романовского, то ли что-то иное... Ещё сильнее удивил Врангеля его мягкий и доверительный тон. Даже нотки извинения почудились.
— А что же изменилось за воскресенье?
— Мы получили радиограмму из Константинополя, от генерала Мильна. Это главнокомандующий британскими войсками на Востоке... Так вот он ответил без обиняков: правительство решило никаких войск на наш фронт не посылать. Вот так.
Врангель на миг потерял дар речи, глаза округлились.
Романовский прочёл в них не только изумление, но даже толику недоверия. И почти детской растерянности... И с чего это, подумал против воли, некоторые находят у барона сходство с Николаем Николаевичем? Кроме роста и манерности — ничего общего.
— Мерзавцы, а не союзники... — только и нашёл что сказать в сердцах Врангель.
— Увы. Впрочем, в англичанах хотя бы то хорошо, что они откровеннее французов.
— Но ежели рассчитывать приходится исключительно на русские силы... Так тем более первым делом нужно соединиться с Колчаком. — Врангель быстро овладел собой. — Взяв Царицын, мы поможем и Колчаку, и Краснову. Разве нет?
По узкой — чуть более сажени — платформе, отдавая честь, боком проходили мимо них офицеры. Романовский сбавил голос до полушёпота, отчего тот стал ещё доверительнее.
— Взятием Харькова, Пётр Николаевич, мы поможем Колчаку не меньше, чем взятием Царицына. А то и больше...
— Выходит, все наши намётки по операции против Царицына — псу под хвост?
— Ну отчего же... Царицынское направление никто оставлять не собирается. Лишь заслонимся на какое-то время, пока не воспрянет духом Донская армия...
— А ежели Десятая отбросит Мамонтова и сразу нажмёт на Торговую? Ведь в ней за сорок тысяч. Да прибавьте сюда десять тысяч Ставропольской группы... Это насколько же «слабым» мне потребуется держать заслон на Маныче?
Разговор складывался не просто.
Ещё труднее, отдал себе отчёт Романовский, сложился бы у Антона Ивановича. За завтраком попытался было убедить его ещё до совещания объясниться с Врангелем с глазу на глаз. Ведь этот честолюбец в мыслях своих наверняка уже принимает победный парад на какой-нибудь царицынской площади. Разъяснить ему: первоначальный стратегический план — движение главными силами на Царицын — стал невыполним. Ибо нет уже той линии германско-украинско-донского фронта, подходившей к Курску и Воронежу, из коей он исходил... Успехом попытка не увенчалась. И упрекнуть в малодушии Антона Ивановича никак нельзя: слишком остро переживает уход Казановича в отставку. Служить под началом «выскочки» Врангеля герой «Ледяного» похода отказался наотрез... И пришлось вместо него командиром 1-го армейского корпуса назначить генерала Кутепова — начальника требовательного и даже сурового, но не слишком тонкого тактика. Увы, больше некого...
— Пока, Пётр Николаевич, мы не можем быть одинаково сильными всюду, где это необходимо. Да и Царицын не удастся взять так же легко, как Ставрополь. Ведь Северо-Кавказская красная армия — по сути, каша из партизанских частей разного калибра. Помимо Таманской группы Ставрополь обороняли свыше ста полков и отрядов. А потому и не было должного взаимодействия, фланги и тылы всё время обнажались, что и помогло вам. Десятая же армия куда больше походит на регулярную...
