Но пусть даже у Дроздовского не о собственной персоне душа болит, а о России, пусть даже намерения его — самые благие, но вот развинченные нервы до добра его не доведут. Глупо так распускаться и выворачивать себя наизнанку. С такой любовью к правде, неприятной начальству, лучше быть умным и расчётливым, чем гордым и упрямым, иначе...
Огонь на фронте 3-й дивизии будто бы чуть стих. Прислушался... Дроздовский ворвался в Михайловскую? Или иссякают винтовочные и артиллерийские патроны? У него их совсем не густо. На часах — полдень.
— Ещё цепи, ваше превосходительство! — Гаркуша, приподнявшись, возбуждённо тыкал ногайкой в сторону Михайловской.
Врангель с силой вдавил окуляры «Гёрца» в глазницы. Медленно, где перекатываясь через неправильные прямоугольники убранных полей, где просачиваясь сквозь высокие заросли кукурузы и подсолнечника, к позициям 2-й бригады Топоркова приближались новые цепи большевиков — густые, сквозь пыль едва различимые на жёлто-сером фоне. Винтовочная и пулемётная стрельба ожесточилась, пули полетели гуще. Плотнее вжался в податливую хрустящую солому...
...Топоркову с наблюдательным пунктом повезло больше, чем командующему дивизией: нашёлся какой-никакой, но бугорчик — голый и каменистый. Разлёгшись привольно на бурке и, не расчехляя свой старый, ещё с Японской войны, галилеевский 4-кратный «Цейсс», мрачно взирал на происходящее. За спиной застыли, впившись в начальника глазами и онемев, ординарцы от полков: боялись не расслышать приказания.
Оба полка его бригады — 1-й Запорожский и 1-й Уманский — развернули стрелковые цепи фронтом на север, против Михайловской. Левый фланг дотянулся до Чамлыка. Кукуруза и подсолнечник совершенно скрыли передовые цепи большевиков, только маячат кое-где головы конных командиров. Хотя дистанция сократилась уже шагов до семисот, казаки стреляют одиночными и редко: только по ясно видимым целям.
Кроша известняк, пули глухо ударяли в бугорчик. Топорков упрямо не обращал на них внимания. На что?.. Когда будет нужно, тогда и слезет. Всё равно лучше места не сыскать. Полками отсюда командовать сподручней. Поле боя просматривается не хуже глазуньи на сковороде... И начальство, чай, найдёт — не потеряет.
Казаки — молодцы: сберегают патроны. Так и надо, коли подсумки пусты. И свистки взводных правильно, что молчат. Ну, куда тут подавать команды на прекращение огня? Молчат и пулемёты. И тоже правильно: противник закрыт, а обнаруживать себя раньше времени — ни к чему. Но никто не тревожится: сбатованные лошади совсем рядом, и коноводы ни одной вырваться не дадут.
Его и самого противник беспокоил не слишком. Куда больше — собственные батареи: шрапнель лопается всё ближе к своим. Не ровен час, так и всыпят казакам по мягкому месту. Господа кадровые офицеры по-дурному приучены в артиллерийских училищах: лучше, убеждены, влепить несколько «дружеских» снарядов в спину своим, чем преждевременно прекратить обстрел наступающего неприятеля. Так что запросто могут задеть казаков. А то и лошадей...
Так ведь и заденут, коли барон допустил заминку в подходе и потерял внезапность нападения. Бронепоезд, что ли, нагнал страху? С марша бы, уступами навалиться всей двухтысячной массой на Курганную... На рассвете ещё. Красные точно проспали их набег. Повынимали бы из постелей тёпленькими... Ан нет, разбросал обе бригады лавами и цепями. Всех спешил и ввёл в бой... Неслыханное для казаков дело. Ну ладно — спешил, а зачем батовать? Стало быть, никуда дальше двигаться не намерен.
Намерен или нет, а инициативу красным голодранцам отдал вовсе. И те напирают уже с двух сторон. А кто в резерве и где он, резерв этот, — не понять. Ну а батареи кто прикрывает? Тоже не понять. А где Офицерский конный полк? Вовсе сгинул... Казаки 1-й бригады заблудились в нескошенных полях. Как дети малые. Только разноцветные сотенные значки торчат из подсолнечника вроде сорных цветов... Патронов как не было, так и нет. А штаб дивизии уселся на скирды и сидит сиднем. Ни дать ни взять — стая ворон, обожравшихся зерна...
...«Гёрц» помог Врангелю увидеть первым: цепи большевиков — такие же густые — показались и со стороны Курганной. Не прошло и четверти часа, как екатеринодарцы, развёрнутые фронтом против неё, дрогнули: то тут, то там потянулись к лошадям. Отстреливались единицы... Вспрыгивая в сёдла, отходили шагом по кукурузе. Иные, по узким прогалинам, — сразу рысью...
Приказал батареям перейти на беглый огонь. Штабной офицер, лежащий справа, взялся за тяжёлую слуховую трубку и вдруг ткнулся лицом в аппарат. Из горла вырвался хрип, на солому хлынула кровь: пуля пробила голову навылет...
Станицы сквозь уплотнившуюся пыльную завесу уже не разглядеть. Тут и «Гёрц» — сколько ни протирал Врангель объективы и запорошенные глаза — бессилен... Судя по карте, от Курганной до Михайловской тянется вдоль грунтовой дороги проволока станичного телеграфа. Явно именно по ней «товарищи», занимающие Курганную, держат связь с главными силами в Михайловской. Потому и такое хорошее взаимодействие. А у них с Дроздовским — ничего, кроме ординарцев. В 3-й дивизии есть радиостанция, да что толку, раз у его собственной до сих пор не зарядили аккумуляторную батарею. Чёрт-те что! Науменко, ещё не начался бой, предложил послать разъезд — взобраться на столб и шашкой перерубить провода. Но он отмахнулся: завтра самому телеграф понадобится... Ну и растяпа же ты, Петруша! Заслушался Дроздовского, уши развесил, а многие детали не продумал...
Не хватает Баумгартена, не хватает... Вестей из Екатеринодара пока никаких. Хоть бы Деникин временно кого прислал... Но кого? Баумгартен, когда увозили, просил назначить на его место Апрелева. Но тот может оказаться куда полезнее в штабе Романовского. Кого же тогда? Конечно, лучше бы, кого он знает лично...
Цепи, идущие со стороны Курганной, стали растягиваться вправо... Не иначе, заключил, решили охватить его левый фланг. На часах — начало второго. Стрельба со стороны Михайловской переменилась: ружейная чуть затихла, а в орудийной всё явственнее слышится уханье тяжёлых гаубиц. У Дроздовского шестидюймовых зарядов раз-два и обчёлся... Что же, огонь ведут только «товарищи»? Да где же донесение от него, чёрт возьми?!
— Конница, ваше превосходительство! С югу...
«Гёрц» сквозь мглистую завесу из пыли нашёл её не сразу... Резервная колонна, с полк, уже обогнув цепи пехоты, идёт широкой рысью через убранные поля... По видимости, в охват левого фланга. чёрт подери! Понятно без подсказок: «товарищи» нацелились на мостовую переправу через Чамлык. Вот эта угроза — уже серьёзная. Захватят мост — оставить для его прикрытия было некого — и дивизия окажется в ловушке: загнанной в угол между речкой и железной дорогой. А на той в любой момент могут появиться бронепоезда. Не со станции Курганная, так от Армавира... Чтобы спастись, частям ничего не останется, как переправляться через болотистый Чамлык. Всадники с лошадьми, ежели повезёт найти брод, с потерями, но пройдут. А артиллерия погибнет вся...
На зубах заскрипел песок. Сплюнув, выругался. В резерве — лишь четыре сотни Корниловского полка. Не сразу и нашёл их в кукурузе, у полевого просёлка, ведущего на юг, на Константиновскую. Проволоки на резерв не хватило, и пришлось посылать ординарца с приказом подъесаулу Безладнову
[59], временно командующему полком, атаковать конницу противника.
