— Офицер для связи вернулся от генерала Казановича, ваше превосходительство. Первая пехотная дивизия без боя выдвинулась до станции Овечки.
— Приказы нам есть?
— Никак нет. Хотя положение Армавира не может не вызывать беспокойства. Полагаю, необходимо послать бригаду для преследования колонны неприятеля, угрожающей Армавиру.
— Прикажут, тогда и пошлём.
Пусть, решил, за Армавир у Казановича голова болит. У него своя головная боль — трофеи...
Сводя донесения о трофеях, увязли в цифрах.
Сколь ни приятно это занятие, Врангеля всё настойчивее теребила тревога: не растащили бы казаки по своим сумам и повозкам, пока они тут пересчитывают.
В конце концов ничего лучше не пришло в голову, как создать в полках особые комиссии из представителей сотен. Пусть даже выборных — чёрт с ним! — лишь бы строевые доверяли им. Обязанность комиссий — распределение между казаками денег, найденных у пленных, и трофейного имущества. Всего, кроме оружия и огнеприпасов, которые должны немедленно передаваться в дивизионное интендантство. Возможно, хоть так удастся пресечь разворовывание военной добычи... Слава Богу, штабные разведчики опережают строевых казаков, и брошенные красными документы не успевают разойтись на самокрутки.
В Успенском нашлись весьма занятные. Из воззвания Сорокина, отпечатанного в виде листовки и датированного — по-большевистски — 22 октября, вычитал, что тот «раскрыл заговор» евреев, составлявших верхушку «Центрального Исполнительного комитета Северокавказской советской республики», и всех их расстрелял. Самое забавное: расстрелянные «состояли в шпионской связи с белогвардейцами»... А вот телеграмма: «Военная срочная. Из Невинки. Всем, всем революционным войскам, совдепам и гражданам». Отправлена из Невиномысской 28-го... В самых грозных и высокопарных выражениях «2-й чрезвычайный съезд советов Северного Кавказа и представителей революционной Красной Армии» объявляет «бывшего главкома» Сорокина вне закона «как изменника и предателя Советской власти и революции». И требует доставить его «живым или мёртвым для всенародного суда». Новым главнокомандующим «революционных войск Северного Кавказа» назначен Федько... Вот те на! Неужто в стане большевиков началась война между евреями и кубанцами?
— Василий Иоанникиевич, документы эти немедленно отправьте в штаб армии.
— Слушаю.
26—27 октября (9—10 ноября).
Успенское — Армавир
Нежился Врангель в победном упоении, как в море, прогретом до парного молока. Именно таким оно запомнилось ему в августе 13-го, в Ялте, за год до войны...
Настроения не испортили ни приказ Казановича послать бригаду для ликвидации угрозы Армавиру, ни приказание главкома отправить в Армавир захваченное оружие.
Вместе с оружием приказывалось прислать и пленных. Видимо, предположил, Деникин вознамерился положить конец их бессмысленному истреблению и использовать для пополнения. Одних рабочих команд или строевых частей тоже?.. Последнее неизбежно: мобилизации идут туго, а потери велики. Да и не может новое народное ополчение — противобольшевистское — состоять из одних офицеров и казаков.
Так или иначе, ему избавиться от пленных — только на руку. А вот с винтовками и пулемётами расставаться жаль. И своей дивизии пригодились бы — вооружать добровольцев и мобилизованных. Впрочем, главком разрешил оставить столько, сколько необходимо на данный момент для снабжения дивизии. Чем и воспользовался. Вернее, до него уже, самочинно, воспользовались снабженцы. Особенно расстарались полковые пулемётные команды: прибрали к рукам немалое число трофейных пулемётов да вдобавок поменяли на новые все истрёпанные и пришедшие в негодность. Вот их и отправит вместе с винтовками...
Деникин от души поблагодарил за «славное дело на Урупе», даже пожелал, чтобы его успех стал «началом общего разгрома противника». А Казанович и слова доброго не нашёл... Разве не он, Врангель, открыл его дивизии дорогу на Невиномысскую? Ну да чёрт с ним... Хуже другое: всё дальше уводит на юго-восток 3-ю бригаду Мурзаева — прикрывать свой левый фланг. А едва стало очевидно, что колонна красных, отступившаяся правым берегом вниз по Кубани, сметёт слабый заслон у Армавира, приказал спешно направить бригаду для её преследования.
Мудрым стратегом оказался временный старший начальник, нечего сказать. С конными бригадами обращается, как с собственными ординарцами: раздёргал его дивизию в противоположные направления вёрст на 50 с гаком, и ему всё мало... Неровен час, по милости Казановича останется в Успенской с одним ординарческим взводом. Одно утешение: в новой черкеске...
...Вчера утром Врангель кинул в преследование 2-ю бригаду.
Топорков упрашивал дать хотя бы день для отдыха и перековки — отказал. Ничего другого не оставалось, ибо разведка бригадная установила точно: красные, миновав станицу Убеженскую, разделились на две группы. То ли управление у них развалилось окончательно, то ли хитрость это была... Меньшая продолжила движение высоким правым берегом Кубани к Армавиру, а большая — до полутора тысяч пехоты — двинулась к Ставрополю.
Топорков за двумя зайцами гоняться не стал: повернув на север, вчера днём настиг группу пехоты на подводах в районе хуторов Горькореченских, где и изрубил. Остатки её рассеялись.
Бригаде, крайне истомлённой беспрерывными семидневными боями, Топорков дал ночёвку в хуторах.
А тем временем красные, отходившие вниз по Кубани, кинулись — не иначе как с отчаяния — на слабый заслон 1-й пехотной дивизии. Нанеся ему большие потери, отбросили к самому Армавиру...
...К шести часам нынешнего утра телеграммы Казановича с требованием срочной помощи Гаркуша уже мог складывать в стопку.
Науменко, по предписанию штаба армии, пришлось командировать в Екатеринодар, на заседания Кубанской рады. Поэтому 1-ю бригаду с двумя батареями Врангель сам повёл на Армавир, послав к Топоркову ординарца с приказом спешить туда же.
Артиллеристы устроили пробку на мосту через Кубань, но когда бело-жёлтый, будто заиндевевший, солнечный диск поднялся над возвышенностью, все сотни корниловцев и екатеринодарцев уже были на правом берегу.
Рассчитывал достичь города к началу одиннадцатого. Куда там...
Ледяной ветер с севера, из Совдепии, точно с цепи сорвался: временами переходил в форменный ураган. Не иначе сама природа, разгневавшись за что-то на Добровольческую армию, пыталась помочь «товарищам». Как ни подгонял, двойные колонны полков могли двигаться только шагом. Казаки, не получившие ещё от армейских интендантов тёплого белья, а из обозов — кожухов, закутались в башлыки, понадевали поверх обтрёпанных черкесок кто ватный бешмет, кто суконную бекешу, а кто и трофейную пехотную шинель. Сам и в бурке застыл до бесчувствия...
Около полудня колонны вошли в соприкосновение с пехотой противника, занявшей позиции перед пригородами. Уклоняясь от боя, красные бросились на северовосток, где их перехватил подоспевший Топорков. Жестоко потрёпанные, ушли на Каменнобродскую...
