Бах протягивает руку. Главный отдает ей наушник, и она вставляет его в ухо. Лысый проделывает то же самое.
– Статус? – спрашивает Бах.
В наушнике раздается ответ:
– Он пришел. Команда готова.
– Тогда все по местам.
Прихватив кейс с оружием и вещевой мешок, Бах заходит в грузовой лифт. Когда двери закрываются, она достает из сумки и надевает черную куртку. На голову – сняв парик – натягивает черную лыжную шапочку. Теперь она в черном с ног до головы.
Бах выходит из лифта на последнем этаже и по лестнице поднимается к двери на крышу. Как и было обещано, дверь не заперта. Снаружи крутит ветер, но к нему можно приспособиться. Дождь сегодня точно пойдет, а пока сухо. Теперь, если грянет ливень, игру отменят, и тысячи людей повалят со стадиона, скрытые под морем зонтиков. Однажды Бах довелось убить турецкого посла: она всадила ему пулю в голову прямо через купол зонта, но тогда цель была в компании всего одного спутника, да и то на тихой улочке. По первому сценарию, если болельщики толпой побегут к выходам, основная проблема – выцепить жертву.
Для этого и нужны наземные команды.
Прижав палец к сканеру отпечатка, Бах открывает кейс и собирает Анну Магдалену. Прилаживает тактический прицел и вставляет магазин. Подползает, держась теней, к краю крыши. Солнце сядет меньше чем через двадцать минут, и заметить ее станет еще тяжелее.
Наконец она на позиции. Настраивает прицел, находит нужный вход на стадион – с левой стороны.
Надо подождать. Может, пять минут, а может, и все три часа. Рано или поздно придет сигнал действовать, явить убийственную точность. Бах еще ни разу не промахнулась.
Ох, как хочется надеть наушники и включить концерт для клавира! Но помощники могут выйти на связь в любую секунду, и поэтому вместо Андреа Баккетти в театре «Олимпико» в Виченце Бах вынуждена слушать шум дорожного движения, крики болельщиков и взрывы органной музыки, подогревающей толпу.
Бах дышит размеренно, палец держит поближе к спусковому крючку, но не кладет на него. Какой смысл спешить? Цель сама, как обычно, выйдет на нее.
И Бах, как обычно, не промахнется.
Глава 23
Опустив голову, человек проходит мимо и опускается слева от меня. Так, будто мы совершенные незнакомцы, которым выпало купить билеты на соседние места.
Вообще-то мы и есть незнакомцы, ведь я о нем ничего не знаю. Неожиданности в моей работе случаются так часто, что к ним привыкаешь. Правда, всякий раз мне помогает команда экспертов: вместе мы собираем данные и анализируем ситуацию, чтобы привнести в возникший хаос хоть какой-то порядок. Сейчас я один и растерян.
Это может быть просто посыльный – доставил мне послание, смысл которого сам не понимает. Или он – убийца, а меня попросту обманом выманили под прицел. Если так, то моя дочь скоро останется круглой сиротой, а я запятнаю честь президента Америки, попавшись на примитивную уловку.
Однако приходится рисковать, и все из-за двух заветных слов: «Темные века».
Наконец человек поворачивается и смотрит на того, кого считает президентом Данканом, хотя с рыжей бородой и в очках я не больно-то похож на гладко выбритого главнокомандующего, которого показывают по телевизору. Потом он еле заметно кивает в знак одобрения. Одобряет, скорее всего, не выбор маскировки, а то, что я вообще додумался до нее. Ведь это значит, что я согласился играть по его правилам, сознаю важность тайной встречи.
Оглядываюсь: справа и слева от нас поблизости никого, как и позади.
– Назови пароль, – говорю незнакомцу.
Он молод, как и его партнерша Нина; самое большее, двадцать с хвостиком. Тоже худой, судя по строению лица – из Восточной Европы. Раса европеоидная, но смуглая кожа намекает на средиземноморские, ближневосточные или даже африканские гены. Лицо практически полностью скрыто под бородой и спутанными волосами, торчащими из-под кепки. Глаза посажены глубоко, и кажется, будто они окружены синяками. Нос длинный и кривой – то ли от природы, то ли попросту сломан.
На незнакомце черная футболка, темные брюки-карго и беговые туфли. С собой он не принес ничего – ни сумки, ни рюкзака.
Пистолета при нем нет – охрана обнаружила бы. Но ведь в оружие при желании превращается много чего. Человека легко убить и дверным ключом, и щепкой, и даже шариковой ручкой – надо только уметь. В учебке, перед Ираком, нам показали, что можно использовать в качестве импровизированного оружия для самообороны. Я бы до такого не додумался. Паренек резким движением перебьет мне сонную артерию, и я истеку кровью еще прежде, чем подоспеют врачи.
Хватаю его за руку. Плечо такое худое, что пальцы смыкаются.
– Пароль. Живо.
Дернувшись, паренек смотрит на мою руку, потом на меня.
– Сынок, – говорю, не забывая следить за голосом и выражением на лице, – это не игра. Ты понятия не имеешь, во что ввязался. Понятия не имеешь, как серьезно вляпался.
Жаль, что это просто слова.
Паренек щурится.
– Что вы хотите услышать? «Армагеддон»? «Ядерный холокост»?
По-английски он говорит чище, но акцент тот же, что и у Нины.
– Последний шанс, – предупреждаю. – Что будет дальше, тебе не понравится.
Он отводит глаза.
– Вы так говорите, будто это мне от вас что-то нужно. На самом деле это вам от меня что-то нужно.
А ведь он прав, и мое присутствие подтверждает его слова. Хотя справедливо и обратное: я еще не знаю, в чем суть. За ценные сведения паренек захочет денег, а вот если передает чужие угрозы, то запросит выкуп. Он ведь не просто так все это затеял, и у меня есть нечто, что нужно ему. Узнать бы только, что…
Я отпускаю его.
– Со стадиона тебе не уйти, – говорю, поднимаясь с места.
– «Темные века», – зло, будто ругаясь, шепчет он.
На поле отбитый мяч ударяет в землю у домашней базы и высоко подскакивает. Шорт-стоп
[22] бросается ловить его.
Я со вздохом опускаюсь на место.
– Как мне тебя звать?
– Зовите меня… Стас.
Надменности и сарказма как не бывало. Я одержал небольшую победу. Может, карты ему выпали лучше, чем мне, но он еще салага, а я блефую профессионально.
– А как… мне обращаться к вам? – чуть слышно спрашивает Стас.
– Зови меня господин президент.
Кладу руку на спинку его кресла, словно мы старые друзья или родственники.
– Вот как поступим, – начинаю. – Сперва ты рассказываешь, откуда тебе известен пароль. Потом выкладываешь, с чем пришел. И только тогда я решу, что мы будем делать. Если сработаемся – то есть если я останусь доволен беседой, – то для тебя, Стас, все закончится хорошо.
