– Телефон, – напоминает Стас. – Держите его в руке.
На мой вопросительный взгляд он отвечает кивком.
– Скоро поймете, зачем.
Глава 26
«Вдохни. Расслабься. Прицелься. Жми на спуск».
Бах лежит на крыше. Дыхание ровное, нервы спокойные. Она смотрит через прицел на бейсбольный стадион, на выход с левой стороны поля. Вспоминает наставления Ранко, первого учителя: в углу рта зубочистка, волосы огненно-рыжие, похожие на стебли травы. Сам о себе он однажды сказал так: пугало, которому подожгли голову.
«Слейся с оружием. Представь, что винтовка – продолжение твоего тела. Целься не глазом, а телом.
Замри.
Смотри не на цель, а на точку прицеливания.
Жми на спуск плавно. Палец должен двигаться отдельно от тела.
Нет, нет, ты дергаешь. Сама рука должна быть неподвижна. Ты запираешь дыхание, так нельзя; дыши как обычно.
Дыши. Расслабься. Прицелься. Жми на спуск».
На щеку падает первая капелька дождя. Непогода может сильно ускорить события.
Отстранившись от прицела, Бах в бинокль проверяет наземные команды.
Команда-1 – к северу от выхода; трое, стоят близко друг к другу, разговаривают и смеются. Со стороны – просто друзья встретились на улице.
Команда-2 – к югу от выхода, заняты тем же.
Прямо под ней, через дорогу от стадиона и вне поля зрения, должна быть команда-3. Они тоже имитируют дружескую беседу и готовы остановить цель, если та побежит на них.
Выход блокирован со всех сторон; команды сойдутся к нему, словно кольца удава.
– Встает с места.
При звуке этих слов из наушников сердце ускоряет бег, в кровь ударяет адреналин.
Дыши.
Расслабься.
Время замедляется до черепашьего темпа. Ползет легко.
Не все пройдет гладко. По плану ничего никогда не проходит. Бах – некоторой части ее сущности, той, что любит вызовы, – даже нравится импровизировать.
– Идет к выходу, – сообщают в наушнике.
– Команды один и два, пошли, – произносит Бах. – Команда три, быть начеку.
– Команда один, выдвигаемся, – поступает ответ.
– Команда два, выдвигаемся.
– Команда три, на позиции.
Бах снова приникает глазом к окуляру прицела.
Дышит.
Расслабляется.
Целится.
Кладет палец на спусковой крючок.
Глава 27
Мы со Стасом продвигаемся к выходу с левой стороны поля. Телефон держу в руке, как и было велено. Испугавшись дождя, трибуны покидают еще несколько человек, но остальные – тысяч тридцать – сохраняют верность командам, так что идем не в толпе. Хотелось бы обратного, однако не мне выбирать.
Выдержка и уверенность Стаса куда-то пропали. Чем ближе мы к выходу, к тому, что нас ждет, тем сильнее он нервничает: стреляет глазами по сторонам, дергает пальцами. То и дело смотрит в телефон: время ли проверяет, ждет ли сообщения? Мне не видно, он закрывает экран руками.
Проходим в ворота. В нише Стас останавливается: напротив нас Капитол-стрит, но мы все еще под прикрытием стен. Парень почему-то не спешит их покидать. В толпе ему, похоже, спокойнее.
Поднимаю лицо к небу – бесконечной черноте, – и на щеку падает капля.
Стас, вздохнув, кивает.
– Пора, – говорит он.
Медленно выходит на тротуар. Вокруг нас люди, но еще не толпа. К северу от выхода припаркован большой хозяйственный грузовик. Рядом, в свете фонаря, курят потные мусорщики.
К югу, слева, стоит патрульная машина. Внутри – никого.
Прямо за ней, в ярдах в десяти от нас, паркуется фургон.
Стас поглядывает на него. Я тоже присматриваюсь – и сразу узнаю костлявые плечи и угловатые черты лица. Это партнерша Стаса, девушка в лонгсливе «Принстон». Нина.
Она подает условный сигнал: дважды мигает дальним светом, а потом гасит фары.
На мгновение все кругом как будто застывает.
«Сейчас что-то произойдет», – думаю про себя.
А в следующий миг опускается тьма.
Глава 28
– Я, Кэтрин Эмерсон Брандт, торжественно клянусь, что буду честно выполнять обязанности президента Соединенных Штатов и делать все, что в моих силах, дабы поддерживать, охранять и защищать Конституцию Соединенных Штатов.
Оправив жакет, Кэти Брандт кивает отражению в зеркале ванной. Быть вице-президентом нелегко, хотя много кто согласился бы поменяться с ней местами. Но сколько человек вплотную подошли к победе на президентских выборах, чтобы увидеть, как мечты пошли прахом, и что они уступили герою войны, который умудрился сохранить приятный внешний вид и отличное чувство юмора?
В ночь Великого вторника, когда Техас и Джорджия в последний момент отдали голоса за Данкана, она поклялась, что не смирится с его победой, не примет его президентом и – с Божьей помощью – не сядет с ним в одну лодку.
А потом изменила клятве.
Теперь она – паразит на теле хозяина. Провалится он – провалится и она. Мало того, придется отвечать за его ошибку, как за свою.
Если же она отступится и станет критиковать президента, то, по сути, изменит. Критики припишут ей ошибки Данкана, а сторонники бросят – за то, что предала президента.
Балансировать приходится на грани.
– Я, Кэтрин Эмерсон Брандт, торжественно…
Звонит телефон. Кэтрин машинально тянется за трубкой на туалетном столике, к рабочему телефону, хотя уже поняла, что звонит другой.
Личный.
Она переходит в спальню и там с прикроватного столика берет трубку сотового. Смотрит на экран, где высветился номер абонента. По телу пробегает волна трепета.
«Ну вот и началось», – думает про себя Кэтрин Брандт и отвечает.
Глава 29
Темно. Кругом сплошная темень.
Позади меня на стадионе раздается рев тридцати тысяч глоток. На несколько кварталов вокруг погасло все: фонари, окна, вывески, светофоры… Свет автомобильных фар – точно лучи прожекторов, чиркающие по сцене, а экраны мобильников – как светлячки.
– Подсветите телефоном, – ошалело велит Стас, хлопая меня по плечу. – Быстрее, бежим!
В темноте, при слабом свете экранов, спешим к фургону Нины.
Открывается боковая дверь, и внутри загорается подсветка. Теперь-то, на фоне окружающей тьмы, лицо девушки в лонгсливе «Принстон» видно во всех деталях: точеное худое личико модели, брови тревожно сошлись на переносице; она крепко держит руль. Начинает что-то говорить, наверное, торопит нас, но тут…
