– Центр по контролю и профилактике заболеваний.
– Верно, сэр. Вместе с ЦКПЗ лаборатория входила в сеть быстрого реагирования. По всей стране у нас около двух сотен таких лабораторий. Они – первый эшелон, который в случае химической и биологической атаки террористов ликвидирует последствия.
В груди разливается холод.
– То есть лаборатория, которая в случае чего должна была ликвидировать последствия биотеррористической атаки, сгорела дотла?
– Так точно, сэр.
– Мы в заднице. – Принимаюсь тереть виски.
– Да, сэр, примерно так.
– Что именно делает такая лаборатория? Точнее, делала?
– Их задача – поставить диагноз и разработать лекарство, – отвечает Сэм. – Причем важнее именно диагностика. Ликвидаторы сперва определяют, воздействию чего подверглись граждане. Пациента не вылечить, если не знать, от чего лечить.
Повисает пауза.
– Ждем биологической атаки на Лос-Анджелес? – спрашиваю я наконец.
– В общем-то, сэр, такое мы предполагаем. Держим связь с местными властями.
– Ладно, Сэм, а у нас есть протоколы, по которым ресурсы ЦКПЗ по всей стране перераспределяются?
– Как раз сейчас этим и занимаемся, сэр. Мобилизуем ресурсы других городов Западного побережья.
Ожидаемый ответ. Ожидаем он и для террористов. Ложный выпад? Нацелились на Лос-Анджелес, чтобы мы стянули туда все силы, а сами потом нанесут удар в другом месте – например, в Сиэтле или Сан-Франциско, где мы не ждем атаки?
Я вскидываю руки.
– Народ, почему у меня чувство, будто мы гоняемся за собственным хвостом?
– Обычное дело, сэр, – отвечает Сэм. – Мы планируем оборону от невидимых врагов. Пытаемся выявить их, предсказать их ходы. Ждем потенциального удара во всеоружии.
– Утешаешь меня? Не помогло.
– Сэр, мы работаем. Делаем все, от нас зависящее.
Я запускаю пальцы в волосы.
– Ладно, Сэм, держи меня в курсе.
– Есть, сэр.
Его окошко закрывается, и оставшиеся два выравниваются по ширине экрана.
– Есть еще приятные новости? – спрашиваю у Лиз и Кэролайн. – Ураган на Восточном побережье? Торнадо? Разлив нефти? Может, где-нибудь вулкан извергается, черт побери?
– Одна деталь, сэр, – говорит Лиз, – по поводу взрыва газа.
– Что-нибудь новенькое?
Она наклоняет голову:
– Скорее, старое.
Пока Лиз не рассказала, в чем дело, я думал, что хуже быть не может.
Десять минут спустя я открываю тяжелую дверь и выхожу из комнаты связи. Подходит Алекс и кивает мне.
– Сигнал с дальнего периметра охраны, – сообщает он. – Премьер-министр Израиля.
Глава 51
Делегация израильского премьер-министра Нойи Барам прибывает точно по расписанию: сперва, заранее, машина квартирьеров, сейчас – два бронированных внедорожника. В одном охрана – эти уедут сразу, как премьер-министра доставят на место; во втором – собственно премьер-министр.
Нойя выходит из внедорожника; на ней солнечные очки, куртка и слаксы. Она смотрит вверх – словно желая убедиться, что небо еще никуда не делось. Время сейчас такое. Нойе шестьдесят четыре года, в ее волосах длиной по плечи седины больше половины, а взгляд темных глаз может излучать и ярость, и доброту. Она – один из самых бесстрашных людей, каких я только знаю. В ночь моей победы на выборах Нойя позвонила и спросила, можно ли называть меня Джонни. Чуть сбитый с толку, опьяненный победой, я ответил: «Конечно можно!» Так она с тех пор ко мне и обращается.
– Джонни, – говорит она, сняв очки и поцеловав меня в обе щеки. Накрыв мои руки своими, произносит: – Смотрю, тебе сейчас не обойтись без друга.
– Совсем никак.
– Ты ведь знаешь, что Израиль тебя никогда не оставит.
– Отлично знаю. И бесконечно тебе благодарен, Нойя.
– Давид Гуральник помог?
– Очень.
Обнаружив утечку данных, я связался с Нойей. Было неясно, кто из своих ненадежен, и пришлось доверить часть расследования «Моссаду».
Насчет поселений на Западном берегу реки Иордан и двухгосударственного решения у нас, может, и есть разногласия, но в основном мы едины: без стабильности в Соединенных Штатах не будет стабильности в Израиле. У них есть все причины нам помогать. А еще у них лучшие в мире спецы по информационной безопасности. И двое этих ребят присоединятся к Стасу и моим людям.
– Я приехала первой?
– Да, Нойя, первой. Хотелось бы переговорить с тобой, пока остальные не подоспели. Если найдешь минутку на экскурсию…
– На экскурсию? – Она указывает на дом. – Что я, лесных хижин не видела?
Я веду Нойю в сторону чащи, к деревьям высотой в тридцать футов, желтым и фиолетовым цветам. Идем по мощеной тропинке к озеру. Следом за нами – Алекс Тримбл, беседуя с кем-то по рации.
По пути рассказываю то, чего Нойя пока не знает.
– Наши данные, – произносит она, – никак не намекают на биологическую атаку в крупном городе.
– Согласен. Но вдруг замысел в том, чтобы лишить нас возможности реагировать, а потом распространить некий патоген? Логично уничтожить предприятия, техническую базу.
– Верно, – соглашается Нойя.
– Взрыв газопровода – возможно, первое звено в этой цепочке.
– Каким образом?
– Некий компьютерный вирус вызвал сбой, – объясняю я. – Произошел скачок давления, и в результате – взрыв.
– И?..
Выдохнув, я останавливаюсь.
– Нойя, в тысяча девятьсот восемьдесят втором мы проделали то же самое на территории Советов.
– А, диверсия на одной из линий газопровода?
– Директор ФБР только что рассказала: когда Рейган выяснил, что Советы пытаются украсть кое-какое программное обеспечение, он им это позволил. Только сперва эту программу обработали. Заминировали, скажем так. Стоило Советам ее применить, как в Сибири прогремел взрыв
[32]. Снимки со спутника показали, что мощности он был поразительной.
Несмотря на обстоятельства, Нойя смеется.
– Рейган, – она качает головой. – Я эту историю не слышала, но проделка в его духе. – Она поднимает взгляд на меня. – Хотя сама идея – из древности.
– И да, и нет, – отвечаю. – Мы здорово насолили Кремлю. Полетели головы, кого-то пожизненно отправили за решетку. Всех деталей мы так и не выяснили. Одного из агентов КГБ, о котором потом больше ничего не слышали, звали Виктор Черноков.
