– Господин президент…
В ее голосе много эмоций, но главная – неуверенность. Под глазами – мешки, видно, что устала и перенервничала. Она берет пульт и отключает звук на телевизоре.
– Я как раз смотрела…
Да, вижу, кабельные новости. Причем смотрела она их не как второй по важности человек в стране, а как обыкновенный гражданин. Должно быть, ее это сильно задело.
– Поздравляю, сэр.
Вместо ответа я коротко киваю.
– Я тут ни при чем.
На экране то и дело возникают новые факты о вирусе Сулимана и о том, что мы сумели найти пароль от него.
– Я знаю.
Она облегченно выдыхает.
– Ты по-прежнему желаешь уйти в отставку?
Она опускает глаза.
– Если вы хотите уволить меня, господин президент, то заявление готово.
– А ты сама-то хочешь? Хочешь уйти?
– Нет, сэр. – Она смотрит мне в глаза. – Но если вы мне не доверяете…
– Что бы ты сделала, если б мы поменялись местами?
– Приняла бы вашу отставку.
Неожиданный ответ. Я опираюсь на косяк и складываю руки на груди.
– Я отказалась, сэр. Впрочем, вы установили прослушку в моем лимузине, значит, и так все знаете.
Нет, прослушки не было. ФБР не смогло бы установить ее без разрешения Секретной службы. Хотя Кэти о том неизвестно.
– И все равно я хочу услышать твою версию.
– Я сказала Лестеру, что не подарю ему двенадцать голосов от нашей фракции в Сенате. Есть границы, переходить которые я не стану… Многое в том разговоре явилось для меня открытием.
– Просто прекрасно, Кэти, однако мы не в гостях у доктора Фила
[39]. Твое согласие на встречу – уже само по себе предательство.
– Да, конечно, не спорю. – Она складывает ладони вместе и заглядывает мне в глаза. – На допросе речь про Лестера не заходила.
– Тогда было не до политики. Теперь же, когда кризис предотвращен, мне крайне важно знать, заслуживает ли мой вице-президент доверия.
Ей нечего на это сказать, и она роняет руки.
– Так вы принимаете мою отставку?
– Ты уйдешь сразу или дождешься замены?
– Конечно дождусь, сэр. – Она разочарованно сутулится.
– И кто, по-твоему, должен тебя заменить?
Она делает глубокий вдох.
– Есть несколько кандидатур, но лишь одна – лучшая. Мне неприятно ее называть, очень неприятно, однако на вашем месте из всех я бы выбрала… Кэролайн Брок.
Я вздыхаю. По крайней мере, не мне одному приходила такая мысль.
– Отставка не принимается. Так что давай за работу.
Глава 122
Бах слушает «Страсти по Матфею», покачиваясь в такт музыке. Плеер и наушники, конечно же, отобрали, но она прекрасно помнит подхватывающие друг друга хоры и соло для сопрано, которое любила напевать. Она представляет, будто перенеслась в собор восемнадцатого века. Каково было услышать эту музыку впервые?
Дверь камеры открывается, и наваждение рассеивается.
К ней входит молодой человек с соломенными волосами, без костюма, в простой рубашке и джинсах. Он вносит с собой стул, ставит рядом с койкой и садится.
Бах тоже принимает сидячее положение, опершись спиной на стену и свесив ноги. Запястья у нее по-прежнему скованы.
– Меня зовут Рэнди, – представляется вошедший, – и я поговорю с тобой по-хорошему. Другие будут уже не столь любезны.
– Спасибо, я… знакома с вашими приемами, – отвечает она.
– Приятно познакомиться… Катарина.
Как они раскрыли ее личность? Скорее всего, с помощью анализа ДНК. А может, у них есть какая-нибудь программа для распознавания лиц? Хотя вряд ли…
– Катарина Доротея Нинкович, тебя ведь так зовут? В честь первой дочери Иоганна Себастьяна Баха?
Она молча берет стаканчик и допивает оттуда последний глоток.
– Ответь, пожалуйста, Катарина: ты правда думаешь, что с тобой будут цацкаться, потому что ты беременна?
Бах ерзает на жесткой металлической койке.
– Ты собиралась убить президента, – говорит он.
– Если б я собиралась убить президента, – парирует она, сощурившись, – то убила бы.
Рэнди с улыбкой кивает. У него на руках все козыри, и он наслаждается возможностью продемонстрировать превосходство над жертвой.
– Знаешь, представители спецслужб многих стран уже в очередь выстроились побеседовать с тобой. Должен отметить, не все так щепетильно относятся к правам человека, как мы. Возможно, наверху договорятся об экстрадиции. Когда-нибудь тебя вернут сюда. Если будет что возвращать. Как тебе такой поворот, Бах? Хочешь поближе познакомиться с Угандой? Или с Никарагуа? Иорданцы прямо жаждут заполучить тебя в свои руки. Похоже, они считают, что это ты пустила пулю в лоб их министру внутренней безопасности в прошлом году.
Бах спокойно выслушивает гостя, потом какое-то время сидит молча.
– Я расскажу вам все, что нужно, – произносит она наконец. – У меня лишь одно требование.
– Ты считаешь себя вправе предъявлять требования?
– Слушайте, как вас там…
– Рэнди.
– Лучше просто выслушайте.
Он откидывается на спинку стула.
– Хорошо, Катарина, чего ты хочешь?
– Я знаю, что мне грозит провести остаток жизни за решеткой, так что никаких иллюзий по этому поводу не питаю.
– Верное наблюдение.
– Я хочу, чтобы у меня приняли роды хорошие врачи, здесь, в Америке. И чтобы потом девочку удочерил мой брат.
– Твой брат, говоришь? – уточняет Рэнди.
Он вышел из-за соседнего дома. Он видел, как она стоит на пепелище и обнимает тело матери, истерзанное и привязанное к дереву.
– Это правда? – спрашивает он сквозь слезы, затем замечает у нее винтовку и пистолет, заткнутый за пояс штанов. – Ты вправду убила тех солдат?
– Я отомстила им за смерть папы.
– А они в ответ убили маму! – крикнул он. – Зачем ты это сделала?
– Я не хотела… прости… я…
Она шагнула навстречу старшему брату, тот в ужасе отпрянул.
– Нет! Не подходи ко мне, никогда. Не подходи!
После этого он убежал. Она кинулась следом, умоляя вернуться, но догнать так и не смогла.
