Вскоре я набрел на пост фризовцев, которые не таясь жгли костры в бочках. Приближаясь к бандитам, я высоко над собой поднял картонку.
– Давай, быро рюкзак свети!
Небритые морды, запах перегара, угрюмые взгляды. В здание меня никто не приглашал, обшмонали прямо возле ворот. Внимательно изучили «пропуск».
– Кто дал? – спросил бледный, весь какой-то потрепанный фризовец.
– Дядя Сева.
– Родной, чё ли, что ты его дядей кличешь?
– Родной, – спокойно соврал я.
Зиверт
1
Икнулось, наверное, в тот момент старому бандиту. В гробу он видал таких родных племяшей. В белых «берцах».
Картонку-пропуск мне вернули, и я направился дальше, к цистернам. В этом же направлении тянулись сталкеры, замотанные в тряпье и явно мерзнущие. Поменялась политика фризовцев. Раньше всех бродяг пускали под откос, теперь же фильтровали. «Интересно, с чем это связано, – задумался я. – Гунч надеялся найти лабораторию за месяц, а затянулось дело аж до зимы? Или понял, дальше давить опасно, народный гнев – страшная сила? Побоялся, что сметут его сталкеры, сметут, как цунами рыбацкий поселок?»
С наступлением темноты резко упала температура воздуха. Меня пробирало аж до костей, хотелось пробежаться, чтобы хоть немного согреться.
Полигон отходов, на который осенью мы выходили с Хрипом с другой стороны, представлял собой гору свезенных на свалку машин, металлических конструкций и разного хлама. Я светил перед собой фонариком и не сразу заметил труп полуголого человека. Остановился. Он лежал почти на вершине горы, припорошенный снегом. «Ясно, – мрачно подумал я. – Рано я перевел фризовцев в адекватов. Загнали они сталкера за артефактами, и плевать им, что там радиация, а главное, аномалии смертельные. Не повезло ему, бедолаге. Кому-то Зона под ноги рельсы кидает, а кому-то аномалию подсовывает».
Наконец послышались голоса, подтянулись сталкеры – взрослые угрюмые дядьки с автоматами, перекинутыми за спину, в легких курточках, покрытых коркой льда.
– Вечер добрый, – поздоровался я.
– Да какой он, хрен столовый, добрый? – просипел сталкер с пушистыми усами. Его напарник промолчал, пытаясь остановить пригоршней снега текущую из носа струйкой кровь.
– Живы – и то хорошо. Ему вот не повезло, – сказал я и посветил в сторону трупа.
– Нелюди. Чтобы их черви заживо ели, – прошипел усатый и воровато посмотрел по сторонам.
– Меня Шахматистом кличут. Сокращенно – Кузьма Шах. Полгода Зону топчу, а так далеко еще не забирался, – представился я.
– Ты, это, парень, не сердись, сейчас времена такие… Кому попало имена-клички не называем, – произнес усатый, поправил ремень автомата.
– Угу, – добавил второй, тот, кому досталось от фризовцев.
– Времена всегда гнилые, лучше не становится, но чтобы сталкер сталкеру имя не говорил… – Я покачал головой.
– Не серчай. Ты прав, и мы правы. Хочешь, пойдем с нами до Бара «Один Зиверт»? – пошел усатый на мировую, хотя имен так и не назвал. Запугали их, видимо, крепко запугали.
– Сам дойду, – огрызнулся я.
Мы двинулись дальше, и я, хоть и хорохорился, увязался за ними следом, шел не отставая. Усатый не выдержал, обернулся:
– Ружье-то с плеча перевесь. Заметят с оружием в руках – сразу же застрелят.
– Угу, – авторитетно добавил его напарник.
– Законовцы. Они внутренний периметр держат, а фризовцы – внешний. У них договор: друг друга пропускают. Этих, в кожанках, в Бар да на Арену, ну а законовцев – на волю, за территорию свалки. А мы как разменная монета… Кто захочет – бьет, кто захочет – шмонает…
– Нормальные они, – пробормотал сталкер с разбитым носом. – Они заставили бандитов нас не трогать.
– Сам ты… нормальный. Снега чистого возьми, а то этот уже красный, – ответил усатый и добавил: – Нос ты сам себе сломал? Упал на кулак с татуировками?
Сталкеры остановились, подождали. Полигон отходов остался за нашими спинами, зато впереди выросли огромные цистерны, в которых можно было хранить море бензина. Виднелись постройки, грамотно устроенный блокпост.
– А ты чего в Баре забыл? – поинтересовался усатый.
– Да вот в гости иду. Новый год скоро, проведать кое-кого хочу, весточку с Большой земли передать, – ответил я. Тот замолчал, понимая, что на его скрытность я ответил взаимностью.
Законовцы удивили не только блокпостом, но и добротной экипировкой: теплые бушлаты, шерстяные шапки, «берцы» на толстой подошве. Все бойцы были одеты в одинаковую форму, нашивки у всех на месте, да и для опознавания в случае суматохи боя красным скотчем на куртках были наклеены полосы. Оружие же я разглядел настолько стандартное, что мне на миг показалось, будто очутился я у себя в части.
Бывших военных не существует, даже на аномальной территории. Вбитая сапогами, пропитанная потом, военщина была прописана на лбу каждого законовца. Я, стараясь не выдать свою заинтересованность, внимательно их изучал.
Ставр как-то после очередного малопонятного приказа с Большой земли в сердцах грозился бросить все и свалить на генеральскую должность в «Закон». Потом майор успокоился и горько заявил, что никто нас не ждет в этой группировке, основной задачей которой было уничтожение Зоны, избавление планеты от этой трофической язвы.
– Шапку снял, лицо показал! – Законовец раздраженно оглядел меня. – Ты что, псих? Кто ж в своем уме по Зоне с одним ружьем ходит?
– Новичок, – ответил я. – И у меня пистолет есть. Макарова.
– Пистолет! Макарова! – громко передразнил он. Остальные законовцы, которые в это время осматривали сталкеров, дружно засмеялись. Даже смех у них, казалось, был одинаковый.
Близость точки фризовцев и блокпоста законовцев меня не сильно удивляла. Однако для этого нужны были договоренности. А если военные стали якшаться с бандитами, то… дело швах.
Пистолет даже не попросили показать. Толкнули, указали, куда идти. Вот и добрался я до Завода. Дорога эта заняла почти год – с того момента это началось, как услышал я про него от сталкера Трофимыча. Чего только не приключилось со мной за это время: меня пускали вперед по Топи, используя как «отмычку»; меня били и заставляли бить других людей; пытались посадить в тюрьму; на меня нападали мутанты, в меня стреляли; аномалии заманивали меня в свои цепкие объятья; я сидел под Всплеском в схроне колхоза, защищал с бандитами Ферму, тонул в Топях, ползал в яме, набитой трупами, на Полигоне отходов, штурмовал Фабрику, переехал служить в НИИ Метпром.
Когда все начиналось, я испытывал патологический страх перед Зоной. Потом перерос этот страх, стал стремиться на запрещенную территорию, получил свою дозу сталкерской «романтики». Я стал преклоняться перед силой Зоны.
Сталкеры по дороге переругивались. Усатый доказывал, что пройти, заплатив только разбитым носом, это по нынешним временам – удача. Мы прошли унылые серые здания различной величины, новый блокпост. Увидели мертвеца, висящего на самом высоком дереве в округе Завода.
