Трофимыч беззвучно посмеивался.
– Ладно, не будем мучать. Тебе сегодня еще целый день говорить и убеждать, – смилостивился Зуб. – Знаешь, что предложить «Закону»?
– Как что? За свободу, за Зону и за любимую партию! – сказал я и улыбнулся.
Трофимыч поперхнулся дымом, Зуб удивленно приподнял брови.
– Шучу. Эфемерные идеи – это прекрасно, но они работают, если у людей есть еще и интерес, – пояснил я.
– Да. Только не считай группировки и сталкеров продажными. Обидишь их смертельно. Но кинуть на весы материальное – это грамотно… – одобрил Трофимыч.
– Со сталкерами проблемы, – пожаловался я. – Они – каждый сам по себе.
– Бортника напрягай. Старый хрыч, строит из себя простого пенсионера, – посоветовал сталкер. Затушил сигарету.
– Вопросы есть? – спросил Зуб.
– Группировка «Сон» – это вы?
– Теперь – мы. Специальное подразделение. Военный спецназ от нашей части. Цель – выполнение военных задач на территории Зоны без лишнего шума. Поэтому нам и поручили найти лабораторию. Остальное спросишь у Бати, когда тебя и Рената принимать будут. Да, и посылку забери, а то так и валяется у тебя на кровати в НИИ, – сказал Зуб.
– Не миротворцы, но все равно круть несусветная. Прямое подчинение на столицу, секретность. Только не вздумай к нам за стол садиться! Поживи еще, малец, – строго произнес Трофимыч.
– Подъем, салага! – крикнул капитан и затушил керосинку, погружая нас во тьму.
Я резко сел, потер лицо, стараясь смять паутину сна. Голова болела, ныло плечо, ломило кости. Особенно беспокоила правая голень, на которую наступил Гунч.
Сидел я на крепко сбитом топчане. У другой стены храпел Ренат на раскладушке. Крики законовца его не разбудили. Да, как я понял, Рыжий и меня поднимал уже не одну минуту.
Адлер озвучил мои страхи:
– Крепко спите. Зарезать вас – что два пальца об асфальт.
– Лучше бы зарезал, чем так громко будить, – сказал я. Во рту было сухо, сердце колотилось с бешеной скоростью. Я прокручивал в голове разговор с умершими из группировки «Сон». Может это и смешно, но их ободрение прибавило мне уверенности.
– Еще успею зарезать. Бортник вчера мне втолковывал, что ты себя оговорил. Ты чего, под святого канаешь? На себя чужие грехи берешь?
– Бортника на Фабрике я не видел. Так что думай сам, кому из нас больше веры. А по остальному… У меня нет сил распыляться перед тобой. Если будем дальше топтать землю, то сочтемся и посмотрим, кто кого зарежет. Сейчас мне нужно…
– Сейчас тебе нужно помыться и одеться. Ждут тебя наши командиры. – Законовец резко вывернул разговор в другое русло.
– Сколько я спал? – спросил я, с завистью поглядывая на дрыхнувшего Рената, который вдруг закашлялся так, что аж раскладушка под ним заходила ходуном.
– Нормально спал. Уже утро, – сказал Адлер. Он подошел к столу, указал на шмотье и двинулся к двери.
– Эй, Рыжий. Это ты пускал ракеты? – вдогонку кинул я вопрос.
– Кто же еще. С вас, военных, хоть клок шерсти урвешь – и то счастье.
– Ага. Спасибо. Нам понравилось, – улыбнулся я. Адлер замер на секунду, подумал, решил, что это не издевка, и пропал в недрах коридора.
Я собрался с силами и поднялся с кровати. Приблизился к столу. Пока я искал, что бы попить, заметил ружье под кроватью. «Хмм, а говорят, все оружие надо сдавать». Если я правильно понимал, мы спали в комнатушке охранников, где они кантовались после смены.
Я начал выбирать вещи. На одежду не поскупились. Эти, пусть и ношенные, шмотки выглядели лучше, чем военная форма после нескольких стирок. Я напялил на себя черный комбез, очень похожий на военный. Чуть коротковат, но на свитер сел шикарно.
Обувь по моей ноге тоже нашлась – «берцы» с засунутыми внутрь теплыми носками. Еще я присмотрел военный бушлат английского образца.
Одевался и думал: «Ружье под кроватью… Да это же дяди Севы ружье! Из него я застрелил торков и отдал его на проходной охраннику».
– Баранов! Встать, когда генерал входит! – заорал я и кинул в напарника ботинком. Ренат встрепенулся, успел отбить подачу. Закашлялся.
– Изверг, – прохрипел он.
– Ренат, откуда тут ружье?
– Ты чего? Кузьма, ты, наверное, не проснулся? – удивленно посмотрел на меня Бара. Здоровый, лысый и крепкий как дуб. Черты его лица стали грубее, и он мне все больше напоминал Ставра. Настоящий кадровый военный, будущий офицер. В этом я не сомневался.
Я молчал, пытаясь вспомнить.
– Ты ж сам забрал ружье у охранника, да еще и каску у него пытался конфисковать, – объяснил Баранов.
Щелкнуло. Будто открылась в мозгу папка – и я получил доступ к файлу памяти. Я вспомнил все, до мельчайших подробностей. Да, после стычки и обтирания водкой я спустился и забрал ружье.
– После Завода… Без оружия я – ни шагу, – сказал я.
– Вот-вот, ты вчера так же сказал…
– Одевайся быстрей, – приказал я Ренату, резко обрывая разговор. Встал и, не обращая внимания на боль в затылке, нагнулся за ружьем.
Потом вышел в коридор, завернул в Бар. За эти несколько часов мало что изменилось. На меня смотрели как на дикое животное.
– Я готов. Пошли, Адлер, – строго сказал я.
– Сначала чаю хлебнешь, а потом пойдете, – вмешался Бармен.
– Нам идти надо, – поддержал меня Рыжий.
– Сначала он хлебнет чаю, – повторил Бармен и выставил передо мной кружку и тарелку с шашлыком. Желудок заурчал, рот наполнился слюной. Я понял, организм требует топлива.
– Две минуты, – сказал я Адлеру. Тот недовольно прикусил губу.
Я старался откусывать маленькие кусочки, запивая лакомство сладким чаем. От вкуса мяса у меня даже прояснилось в голове.
– Ну как? – спросил Седой.
– Вкус жизни, – произнес я и продолжил жевать, а закончив трапезу, добавил: – Я заметил, в Зоне часто все повторяется по кругу. Точно я иду по винтовой лестнице на маяке.
– Как и везде. Только с каждой ступенькой задачи усложняются, – поддержал мое философское настроение бармен.
– Тогда старый вопрос. Бортника как найти?
– Не волнуйся. Он уже на месте. Еще утром направился к этим. – Он кивнул в сторону просторовцев и законовцев, сидящих в зале. – Сказал, что Трофимыч ему приснился.
– Бортник ведь не из простых, да? – уточнил я.
– Почему? Сейчас он на меня работает. Полы моет. – Седой замолчал на минутку и добавил: – Он всех знает.
Я отодвинул тарелку и услышал:
– Эй, как тебя там!
Растаман не унимался. Я сделал вид, что не заметил его.
