– Ты куда собрался?
– Да сейчас я его достану. Слепой, давай махнемся местами. Мне тоже стрельнуть охота.
Мне нравилась простота Баранова. Собрали нас как-то в классе, приказали завести тетради, обязательно подписать: «Тетрадь для секретной подготовки, звание, фамилия, номер роты». Строго-настрого предупредили, что за потерю такой тетради, то бишь секретных данных, нас покарают лишением свободы. Я сначала приятно удивился, надеясь на этих занятиях восполнить пробелы в знаниях. Блокнот Трофимыча был зачитан мной до хрупкости страниц, на которых очень полезная информация про мутантов и аномалии перемешивалась с мыслями старого сталкера. Но рано я радовался. Первым тревожным звоночком стал сам лектор. Им оказался не какой-нибудь опытный залетный сталкер и даже не Ставр. Это был худой и какой-то жалкий на вид подполковник, зачитывающий нам под запись «зиверты и рады» с книги восьмидесятых годов. Секретно. Пробежались на этих лекциях – весьма скудно пробежались, к слову, – мы и по зомбированным. Мне за них стало даже обидно – в классификации их отнесли к условно живым и мало разумным.
Ренат в своей тетрадке так и написал: «трупы, которых можно убивать без проблем». Даже в рамочку обвел это заключение. Под определением «без проблем» он, правда, подразумевал не конкретные боевые действия, а отсутствие наказания со стороны начальства.
Баранов со снайпером поменялись местами, я безразлично отдал Слепому бинокль. Патронов для СВД мы взяли достаточно, и Бара принялся палил в оставшегося военного-зомби.
– Интересно, – произнес я задумчиво.
– Что интересно? С какого выстрела этот лупоглазый попадет? – спросил Слепой. Я тоже видел, как размытый силуэт зомбированного падает после выстрелов Рената, долго лежит на снегу и медленно поднимается. Можно было даже заподозрить Бару в садизме, но мы прекрасно знали о его снайперских способностях, которые, мягко говоря, были далеки от идеала… Хотя, у меня выходило еще хуже.
– Попал, – сообщил Слепой. Баранов повернулся к нам.
– Слышь, шахматист, ты чего мне под руку наговариваешь? А?
Вдруг зашипела рация. Я перевернулся на бок, долго извлекал ее из недр тулупа.
– А вдруг это военные-трупоходы с нами связаться хотят, – сказал Слепой и попытался улыбнуться. Кривовато и как-то неуверенно это у него получилось.
Выуженная из тепла рация разразилась трескотней, среди помех проскочило:
– Вернуться…
Баранов засмеялся, следом захохотал Слепой. Даже я скупо улыбнулся, узнав голос Ставра.
– Тройка – центру. Принял, – ответил я.
Раньше связь в Зоне была значительно лучше, даже сталкерские наладонники работали шустро, показывали соседей. Я еще с Трофимычем застал те времена, когда можно было вести переписку. Грешили на Всплески, потому что после каждого связь становилась все хуже и хуже. Вот и наша рация, которая без труда должна была ловить сигнал с НИИ, только стрекотала и шипела.
– Минута на сборы, – распорядился я, встал, не прекращая взглядом контролировать территорию, размялся, разгоняя кровь по сосудам. Сложились мы очень быстро, и, перед тем как выдвигаться, я остановил Рената и сказал:
– Бара, забудь. Ты хорошо отстрелялся, а они… уже давно разжалованы.
– Шахматист, ты вообще странный стал. На Фабрику двинулся нормальный солдат, а вернулся…
Он замолчал, подбирая слова. Такое с ним редко случалось.
– Забей, Бара, – сказал я снова. Подставил ему кулак, и он ударил по нему в ответ.
– Ничего, я тебя завтра на тренировке угрохаю. Жим лежа, соточка и четыре подхода по десять раз.
– Баранов, мужик должен жать свой вес. И поверь, мне трех подходов хватит, – отказался я, а сам подумал: «Нет, братанами с Ренатом мы точно не станем. Такое случается, Зона решает все сама, смешивает нас, людишек, по своему усмотрению. Остается или стать бешеной собакой и кидаться на всех или найти с коллективом общий язык. До поры до времени. Друзей здесь нет и быть не может, зато есть враги, причем двух видов. Одни сейчас – активные противники, другие – временные союзники. Но все равно и те, и другие – враги».
– Ну, чего стоим? Надо быстро бежать, раз Ставр вышел на связь, – вмешался Слепой. Снайпер был человеком майора. Преданным псом. Как и Шмель, который уже отжужжался.
Да и Ренат, как мне казалось, становился таким же. Командир для каждого из нас готовил свою роль: Слепой – снайпер, Ренат – замена Шмеля, боевик с автоматом; а я, сержант Новиков, – разведчик и просто убийца, а если говорить языком сталкеров, то «отмычка» и стрелок.
– Так топай. Кто мешает? – спросил я и тут же добавил: – Ладно, не бойтесь. Это моя работа – водить вас по полям и лесам Зоны.
Потом попрыгал еще для сугреву, достал болты из кармана и сделал первый бросок.
6
На пути нам попалась всего одна аномалия – и та самая безобидная. Я даже остановился, с ностальгией вспоминая первую встречу с ней – на болоте. Зимой Зона изменилась до неузнаваемости. Снег выдавал множество скрытых в другое время года ловушек. Надо было только проявить внимательность и знать, что конкретно искать. Ветерок, который играл с нами в «догонялку», поднял в сторонке сухой снег, смешал его с дымкой, висящей над рогозой, и аномалия преобразилась, заискрилась.
– Слева, на девять. Аномалия «кислотный студень», – предупредил я.
Согреться никак не получалось, двигались мы медленно, иногда останавливались. Мне казалось, что моя кожа потихоньку покрывается тонким слоем льда.
– Что будем делать? Идем в другую сторону? – забеспокоился Ренат.
– Стоим.
– Или идем в другую сторону? – переспросил Слепой.
– Нет, стоим, смотрим и любуемся.
– Чем любуемся? – снова поинтересовался Ренат.
– Аномалией, конечно. Глянь, как смешались дымка и снег. Искры вылетают, как бенгальские огни. Красота, Новый год скоро…
Я вспомнил дом, елку, которая пахла на всю квартиру, иголки на паркетном полу. Вспомнил родителей. Они все же разъехались. Мама написала, что, признайся отец в измене, она его простила бы. А отец все отрицал. Упрямо и без колебаний.
Бара шумно высморкался, выдергивая меня из раздумий.
– Что, налюбовался? У меня ноги уже замерзли.
– Не надо экономить на обуви, тогда и копыта мерзнуть не будут. Двинули, черствые людишки. Не способны вы видеть и ценить красоту.
Я заметил, как Слепой покрутил пальцем у виска, а Баранов недоуменно пожал плечами.
Снег снова заскрипел в такт нашим шагам, словно жалуясь, что такие тяжелые лбы топчутся, портят его белый покров. Скоро мы выбрались из болотистой местности. Рогоза и камыш остались позади, наконец-то показалась дорога. Я кидал болты, которые безвозвратно уходили в снег. Послышались звуки выстрелов со стороны свалки – Полигона отходов. Опять кто-то воевал. Только Бар был объявлен нейтральной территорией, хотя я мало этому верил.
