– Это моя внучка. Света. За неделю до происшествия… Она росла умной девочкой и не выбегала на дорогу. Стояла возле светофора, ждала мою дочь… Ее сбил черный джип. Вылетел на большой скорости, а потом уехал. И все. Я писал письма, требовал, угрожал… Никого не нашли, ничего не сделали. – Бобровский посмотрел мне глаза. – А теперь представьте, что через полвека, используя мое «Шило», этого урода найдут и посадят. Разве ради этого не стоит защищать технологию от бандитов и военных? Эта технология должна быть доступна всем сразу, а не избранной горстке людей. Да, ради этого я готов на все. Ради правды.
Мы замолчали. Я вспоминал свой путь по Зоне. Гарпун и саркофаги зловеще стояли в центре лаборатории.
– Я на обратной стороне напишу адрес. Если вас не затруднит, отправьте письмо моим родным, они все поймут, – произнес Андрей Силантьевич и начал писать синей ручкой. Я подождал, когда он закончит, и спросил:
– У вас много материалов по проекту «Шило»?
– Много. Но только все они в моей голове, молодой человек. Я все уничтожил, – сказал Бобровский.
– А если я вас выведу из Зоны, вы восстановите материал? Не для меня, не для военных, а для всего мира?
– Думаю, за несколько месяцев я смогу набрать основы, которые помогут в дальнейшем создать технологию для всего мира… – Ученый задумался, потом продолжил: – Вы точно сможете меня вывести? Да, молодой человек? Обещаете?
– Так получилось, что я обладаю авторитетом и властью в данном уголке Зоны. Возьмите фотографию внучки – и на выход. Дальше я вас проведу, – пообещал я.
Бобровский схватил фотографию и побежал к аварийному выходу.
Я еще раз осмотрел гарпун. Кто бы мне сказал, что убийцу своих друзей я собираюсь вывести из Зоны – не поверил бы. Но это я делал не ради него, а ради правды, ради того, чтобы изменить весь мир.
Одиночный выстрел вернул меня в реальность.
4
Доктор технических наук Бобровский лежал в луже крови. Она растекалась, медленно подбираясь к фотографии, зажатой в руке ученого – единственного человека на Земле, который научился узнавать правду прошлого.
Законовец ухмылялся, автомат в его руках выпускал струйку дыма. Ренат же стоял рядом, старательно смотрел в сторону выхода. С обычно красных его щек сошла краска, и Бара выглядел белым как снеговик.
Я замер. Законовец чуть сдвинул ствол автомата, нацелился мне в живот.
– Тут это… Он напал на меня…
– Врешь, – процедил я и провел пальцами по уголкам рта.
– Ты что – не в курсе? Эй, объясни своему, пусть не нервничает! – не прекращая скалиться, сказал законовец.
– Кузьма, это приказ Бати. Никто из ученых не должен был выйти на поверхность. Они тут страшные эксперименты ставили на людях. На Большой земле их бы оправдали, так что… – произнес отрешенно Баранов.
– Какие эксперименты? Откуда Бате знать? Баранов, ты что наделал?! Ты гражданского позволил убить!? – прошипел я, сжимая в руке пистолет.
– Не я же стрелял, – попытался оправдаться Ренат.
– Короче, я условие вашего седого выполнил. Теперь точно НИИ Метпром наш, законовский, – проговорил убийца.
Так вот, значит, зачем они оставались в кабинете. Пока я читал письмо из дома, Батя поставил «Закону» условие. Не зря Бобровский назвал полковника страшным человеком. Приказ «устранить» был выполнен. Я должен был догадаться. Должен был просчитать этот момент.
Я засунул пистолет в кобуру, подождал, пока законовец отведет ствол автомата в сторону от моего живота…
– Нет, Шах, не надо! – успел вскрикнуть Баранов.
Мне хватило половины секунды, за это время я снова выхватил пистолет и выстрелил в лоб законовцу. Тот рухнул на пол, так и не понимая, за что его убивают. Ренат кинулся ко мне, попытался прикладом автомата выбить пистолет. Я уклонился, чувствуя, как заныла грудная клетка, ударил напарника по носу и выстрелил в руку.
– Кузьма! – крикнул Бара. Я же выхватил его автомат.
Баранов отлетел и замер, сжимая простреленное плечо.
Злость. Дикая злость бурлила во мне, требуя выхода. Я вдохнул спертый воздух, пропитанный гарью, и напомнил себе, что передо мной Ренат Баранов, который преданно выполнил приказ старшего по званию.
Я покачал головой, поднял фотографию с адресом, написанным синей ручкой, положил снимок в карман комбинезона. Шаг, еще шаг. За спиной в помещении остались трое мертвецов. Наемник Карим, ученый Бобровский и безымянный убийца из «Закона»…
По пути я зацепил свою же курточку, натянул, приладил через плечо автомат, который забрал у Баранова.
Поворот, выход. Адлер и Фрид настороженно контролировали коридор.
– Что там происходит, Шах? – спросил Рыжий.
Я медленно двигался вперед, не отвечая. Адлер не выдержал, ломанулся по моим следам в глубь подземелья.
Я не успел далеко отойти, как он закричал:
– Убили!
– Эй, кого там убили? – спросил Фрид.
– Убили шанс на мир, сотканный из правды, – произнес я.
Адлер что-то еще прокричал, но я уже покинул здание. «Все по спирали, все замкнуто. Зона с нами играет». Тяжелые хлопья снега падали мне на голову. Я чеканил шаг, пытаясь осознать все произошедшее. «Я обязан был просчитать действия Бати, я должен был убрать законовца. Теперь все смерти моих товарищей оказались бессмысленными. Все. Даже Хрип, который этой же дорогой хотел уйти от нас, военных, погиб зря. Ему так же кричали в спину, как сейчас орет Адлер…»
– Я выстрелю! Зоной клянусь, застрелю!!! Стой!
Я посмотрел на небо. Тучи стали разбегаться, оголяя синеву. Всплеск снова отменялся.
– Ты довольна, Зона? Никто тебя больше тыркать не будет. Ты этого хотела? Молодец, – произнес я, обращаясь к Хозяйке.
Снег скрипел под ногами. Что же, вот я и разыскал лабораторию, но счастья не обрел. Все было зря.
Меня вдруг бросило на промерзший заснеженный асфальт. Я сильно ударился головой, не успев выставить вперед руки. Видимо, разбил бровь – кровь заливала глаза. Сзади орали, я же ждал, когда мне помогут подняться.
Я попытался встать сам, но, кроме боли в спине, не чувствовал своего тела. Я видел свою же нервно подрагивающую руку. Словно ее, родимую, били в этот момент током…
«Это же агония. Зараза, это же агония! Значит, выстрелил мне в спину Рыжий, отомстил за брата, – понял я. – Вот почему меня бросило на асфальт. Все, закончилось мое счастье, как и предрекал Овод. Тогда почему я еще думаю? Шесть секунд? Шесть же секунд еще функционирует мозг? Если это так, то я их зря потратил… Надо подумать о самом важном. Самое важное в этой мерзкой жизни… Сколько у меня осталось секунд? Одна? Или уже минуло семь? Я же шел, торопился. Куда бежал?! Домой. К маме. Как она и просила в письме, просила меня вернуться». Мне показалось, что я привстал и закричал:
