Стоит отметить, что, когда в первые годы во всем метро царили хаос и анархия, на пересадочном узле, который захватили неонацисты, поддерживался порядок и дисциплина. Заслуга в этом целиком и полностью принадлежала руководителям будущего Четвертого рейха. Поэтому одними из первых станций, на которых воцарилась государственность в понимании Марка, были «родные» станции.
С детства Марк засиживался за книжками, и в то время, когда старший пропадал в качалках, он штудировал «Майн кампф», зачитывая до дыр сшитые листочки, скачанные из Интернета. И когда Сергей буквально насильно приволок своего «хилого» братца в тренировочный зал, Марк сразу смекнул, чего не хватает этим горам мускулов – не хватает идеи и руководства. Идея – вот она, а руководство… он возьмет на себя эту тяжкую ношу и поведет за собой. Ведь смог же когда-то никому не известный художник повести за собой великий народ, а он чем хуже?
Двадцать лет он пробивался на этот «верест. Шел по трупам, как в прямом, так и в переносном смысле, и вот мечта сбылась – теперь он лидер. Фюрер народов. Да, в официальном руководстве до этого момента он не был, вначале предпочитал быть серой мышью – винтиком механизма, затем важной составляющей этой государственной машины, потом серым кардиналом и управлять с помощью множества «кукол». Очень умный ход – в течение становления фашистского государства и укрепления власти гнев противников был направлен именно на ничего не понимающую куклу, а кукловода никто не трогал, а иногда даже и не замечали. Сколько их было – Марк и не считал. Зачем ему заморачиваться на таких мелочах? Кого-то убрали противники, кого-то он убрал сам, посчитав, что ставленник слишком многого хочет, но теперь пришло время, и он сам вознесся до Великого фюрера избранного народа, не деля ни с кем власть. Он смог возглавить свой собственный Рейх, возводя его с самых низов, и тот существует дольше, чем государство его кумира Адольфа Гитлера. Не означает ли это, что он более велик? Есть цель – общество, где избранные не боятся показать свое лицо. Именно потому, что они избранные. И плевать, что плебеи их обзывают нелюдями. Избранные – это почти что боги – они могут себе это позволить. Общество, где можно не притворяться, не играть в человеколюбие, которое в действительности никому не нужно. Это все закончилось, стерто с лица земли, как лишнее и напускное, теперь выживают сильнейшие. И они собрались здесь. Пришли раньше и идут до сих пор по его зову.
Именно так Марк и считал. Это было его личной манией. Страдают ли тираны манией величия? Нет!!! Как может страдать самый умный и прозорливый человек в человечестве? Пускай даже если для этого от человечества должны остаться лишь жалкие огрызки. Он был полностью доволен собой и своей ролью в истории, пускай и маленького, но человечества. А брат теперь по его протекции заправлял всеми силовыми структурами. У Сергея было все, на что только хватало скудной фантазии, и он не помышлял о большем. Более того, он лично удавил бы любого, кто оспорил бы власть у его младшего братца, потому что понимал, что сам эту ношу никогда не потянет, и если Марк потеряет власть, то брат потеряет абсолютно все.
Прошедшие годы превратили их из амбициозных юнцов в зрелых, знающих себе цену мужей. Очищенный от экспонатов музей военной истории одел их в черную эсэсовскую форму, а над столом красовался орел на венке со свастикой, только свастика теперь была трехлучевая, согласно количеству станций. Марк понял одну простую истину. Только страх может держать порядок. Орднунг превыше всего! Да, страх… страх перед наказанием, страх перед смертью, страх перед ним. Ужас несет порядок, порядок дает спокойствие, спокойствие – приносит прибыль. В этом вопросе нельзя перегнуть палку. Чем больше страха, тем больше порядка. Чтобы все боялись, лучше демонстративно порезать на лоскутки невиновного, чтобы потом не уничтожать сотни потерявших страх. Марк с этими мыслями ощущал себя благодетелем человечества.
Порядком поседевший Марк сидел за столом и разглядывал пожелтевшие листы бумаги. Сводки с фронтов не радовали, нужен был какой-то экстраординарный ход, способный одним ударом изменить ситуацию в пользу войск Рейха, и эта информация, принесенная сталкерами, вселяла надежду, что вот он – этот шанс.
Приподняв колокольчик, он коротко позвонил, и в комнату вошла миловидная девушка, в ладно сидящей на ней форме обер-лейтенанта. С недавних пор Марк приблизил к себе эту фройляйн, ему порядком опостылело видеть лишь грубые морды своих подчиненных. Видимость кабинета с собственной секретаршей успокаивала его и придавала респектабельность, к которой он всегда стремился.
– Маргарет, оповести всех начальников отделов, чтобы через час были в рейхсканцелярии.
Девушка сделала пометку в черной папке, деловито кивнула и вышла.
Нет, чего-то в его жизни не хватает. Марк откинулся на мягкую спинку кресла. С некоторых пор он ощущал какую-то смутную неудовлетворенность. У него было ощущение, что кто-то, как искусный кукловод, незаметно дергает за ниточки, заставляя его выполнять то, что ему совсем не хочется. Все это очень напоминало то, что делал он, руководя своими ставленниками, но, как он ни старался, сложить все к какому-то единому знаменателю не получалось. Казалось, факторы, воздействующие на решения, приходили с разных сторон, и приходилось отвечать на них, иначе ситуация совсем бы вышла из-под его контроля.
– Ну, ничего, – он приподнялся. – Этим, – он многозначительно постучал пальцем по бумагам, лежавшим на его столе, – я враз обрублю все нити. Все метро будет считаться со мной, и сам Москвин приползет на коленях, моля о мире… Если вообще останется, кому приползти.
Он даже не заметил, как произнес свои мысли вслух. Его размышления прервала появившаяся в дверях массивная фигура. «Маргарет взбучку надо дать, кто посмел так бесцеремонно…» Но зарождающийся гнев сразу утих, так как Марк узнал в этой массе мускулов, перегородивших дверь, своего брата. Только ему было позволено входить в святая святых Рейха без предварительного доклада. Да и как его остановишь? За двадцать лет Сергей стал еще массивней, было ощущение, что он каким-то чудом сумел засунуть себе под кожу еще один комплект мышц, кроме тех, что полагались ему природой. Бритая под ноль голова, небольшие, но неожиданно умные глаза на грубом лице под мощными надбровными дугами. Сейчас глаза брата смеялись. Марк помнил этот взгляд с детства, и говорил он о том, что Сергей крайне доволен собой.
Оставаясь в проеме, что было альтернативой закрытой сейфовой двери, начальник силовых структур ненавязчиво ткнул мускулистым пальцем в бумаги на столе брата:
– Как тебе протокольчики? – несмотря на незначительное образование, у Сергея был весьма пытливый ум, и он очень четко чувствовал выгоду для себя, для своей семьи, Рейха – что для него, по большому счету, было одним и тем же. – Ребятки мои молодцы, как считаешь?
Фюрер улыбнулся и пропустил мимо ушей явно фамильярное отношение – Марк не сердился на брата. Он по-своему любил этого прямолинейного в суждениях, но неглупого бугая. Несмотря на разницу в полтора года, Марк позволял Сергею такое покровительственное отношение, сложившееся между ними еще с детства. Хотя старший никогда не наглел и в официальных кругах всегда держал субординацию.
