– Да, в них кипит дух разрушения. И наша задача взять его под контроль. Вы не командный игрок, Штольц. Вы одиночка. Это не в вашу пользу, но и не во вред. Отчасти поэтому я никогда не считал вас коммунистическим шпионом – это было ясно с первого взгляда.
– Почему?
– Потому что в вас нет ничего общего ни с разведчиком, ни с коммунистом, нет ни малейшего самоотречения – чистый и цельный прагматик. Такие, как вы, Георгий, никогда не становятся героями. Разве что случайно, когда интересы общества совпадают с вашими собственными.
Не слишком презентабельная картинка нарисовалась! Впрочем, чужие оценки интересовали Штольца постольку-поскольку, без них не обойтись, они помогут понять, как выстроить отношения с человеком. Каким он видит тебя? Попробовать исправиться на пользу дела или махнуть рукой, если пользы нет. Раз уж рейхсфюрер, повидавший множество разных людей, дал ему довольно точную характеристику… Нужно не обижаться, а сделать выводы.
– Грустную картинку вы для меня нарисовали, я только мечтал о подвигах. – Штольц попытался обратить все в шутку, но не вышло. Рейхсфюрер действительно был слишком опытным психологом.
– Скучно… А ведь идеология, Георгий, одна из самых важных вещей в нашем обществе. И я уверен, что вы хорошо понимаете ее объединяющую силу. Можно организовать общество на идее созидания, но это трудный и долгий путь. «Красные» тоже давно не придерживаются его, в отличие от своих исторических предшественников.
– Согласен. Говорят: мы давно построили бы коммунизм на отдельно взятой ветке, если бы нам Ганза не мешала. А на самом деле мешает неэффективное управление и нехватка ресурсов. Проблема, общая для всех.
– И метод тоже общий для всех. Ничего нового, Штольц. Ничего нового человечество не выдумало и не в состоянии изобрести… Поэтому национал-социалистическая партия должна непрерывно работать на благо общества. И ее орудием, ударной силой являемся именно мы – СС, особый корпус. Как когда-то говорил Генрих Гиммлер: мы должны дать обществу руководящий слой, когда война будет выиграна. Его ожидания не оправдались, но мои должны… Я работаю над этой проблемой и проигрывать не намерен. Ведь теперь вас поддерживает партия, вы действуете от ее имени. Неужели личная доблесть важнее общего дела?
Резидент отметил про себя неточность цитирования книги Гитлера, намеренную или всего лишь упрощенную для понимания. Хорошо еще про карающую длань рейхсфюрер не завернул или тому подобное. Какая уж тут поэзия, когда от крови отмыться не успеваешь!
– Вы никогда не будете уверены в том, что на своем месте, пока не займете место на самом верху. И к этому надо стремиться, иначе прекратится жизнь, движение к цели дает нам смысл существования. Ну, это уже излишняя философия! А вот мы по долгу службы обязаны давать цель другим, поддерживать движение к ней. Поддерживать его в правильном русле и правильном темпе, иногда применяя и силу. В этом задача СС Четвертого рейха. И, похоже, именно в таком контексте вы ее и понимаете…
Глава 11
Вербовка
Резидент вернулся в свой кабинет. Спина была мокрая, словно он на себе уже перетаскал все мешки с гексогеном. Несмотря на видимую легкость, с которой он провел разговоры с сильными мира сего и чему он был свидетелем, а скорее благодаря всему этому стечению обстоятельств, – он был полностью вымотан. Слишком высок риск начатой им игры и огромна ставка, поставленная на кон. Штольц понимал, что Рубикон перейден и мосты сожжены, а пепел от них развеян ветром или унесен бурными потоками своенравной реки. Дороги назад уже нет. Увлекательный бег по краю пропасти начался, и он всем нутром чувствовал, как набирает скорость колесо судьбы. Ускоряется так, что нельзя не только вернуться к исходной точке, а даже остановиться. Дороги не только часы, а даже секунды.
В помещении отдела никого не было. Георгий Иванович сел за стол и задумчиво взял в руки книгу со стихами немецкого философа. Да, он давно любил Шопенгауэра, с тех пор, как открыл для себя их колдовскую мудрость, часто цитировал по различным поводам, но никто не догадывался, что эта небольшая книжечка является кодом для шифровок. Где-то в тайных недрах Полиса сидит дешифровщик со вторым экземпляром столь редкой книги. Почему редкой? Это понятие подразумевает, что их мало, но они есть. Штольц был более чем уверен, что в метро сохранилось всего два экземпляра, это давало почти стопроцентную секретность. Сталкеры Полиса еще долго удивлялись, кому понадобился Шопенгауэр, да еще и в двух экземплярах. В прошлый раз он составлял донесение по пятому стиху на сорок пятой странице. Двоичная система: первая цифра – номер строки, вторая – номер буквы. Просто, даже пугающе незатейливо, но, не зная, какое стихотворение является кодом, расшифровать практически невозможно. Беда в том, что теперь обычный способ доставки донесения, который открывал дешифровщику код, в связи с закрытием туннеля на Боровицкую был недоступен. На этот случай у Ментора был экстренный код: сотая страница, первый стих. Он открыл томик на странице, и, пока в кабинете не было Федора, занялся составлением шифровки.
Если человеку не представится случай,
Он сам его породит, как сможет,
Смотря по своей индивидуальности.
Займется охотой,
Начнет играть в бильбоке
Или, повинуясь бессознательно
Своей природе, – затеет интриги…
Мошенничества…
И мерзость…
– но положит конец невыносимому покою.
Очень выразительно в этой ситуации. Он попытался отгородиться от смысла стихотворения и сконцентрироваться на тексте шифровки. Но как в двух-трех рядах цифр передать тот огромный объем информации, то отчаянье человека, оставшегося в одиночестве, без помощи, в момент, когда она так необходима. Что теперь страдать? Он уже сделал первые шаги по полю боя и поразил первых противников, попавшихся под горячую руку. Кто сказал, что один в поле не воин? Полная чушь. Один может натворить столько, что и армиям не снилось.
Скатав тонкий лист папиросной бумаги с рядами чисел в трубочку, Георгий Иванович вложил его в пустую гильзу и, вставив на место пулю, покрутил собранный патрон, который стал сейчас тайником-контейнером.
Федор, заглянувший в отдел, застал шефа мечтательно улыбающимся и крутящим патрон между пальцами, словно это была барабанная палочка.
– Ой, шеф, а я не знал, что вы так умеете. Научите? – Адъютант даже засмотрелся на плавные, но точные движения длинных пальцев начальника. Такое ощущение, что патрон прилипает к ним.
– Научу, – улыбнулся Георгий Иванович уже помощнику. – Федя, а где твоя супруга?
– Катя? – обер-лейтенант смутился. – В палатке.
– Многоженство у нас пока запрещается, так что именно Катя… То-то я смотрю, ты в отделе почти не показываешься. А еще сомневался. Сходи за ней – у меня дело к вам обоим.
«Определенно Катя на него положительно влияет, выбивает из него эту нацистскую дурь, как пыль из ковра. Вон он уже и на имя свое не обижается. А раньше вон как ерепенился! Всегда поражался силе женского влияния на нас – сильный пол. Вот как это у них получается? Ведь переиначат все в голове мужика с точностью до наоборот, да так, что он будет полностью уверен, будто это его собственное решение. И зачем им эта эмансипация? У них же есть более сильное оружие – это женские слабости и женская логика, то есть полное ее отсутствие, и она, эта логика, как ни странно, приводит к весьма действенным результатам. А все остальное доделываем мы – мужчины, как указывает нам милый пальчик, лишь бы эти губки не поджались с укоризной или обидой».
