***
– Ну что, Юр, генерал отдал приказ… – обратился полковник Мельников к начальнику разведуправения.
– А выполнять тебе. Спасибо, что высказался.
– Не благодари. Только за то, что высказался вовремя, пока ты там непарламентскими словами выражаться не начал. Совет все-таки… Положение обязывает.
– Вот они мне где все уже! – Юшкевич провел ладонью под подбородком, заодно вытер вспотевшую от волнения шею. – И советы, и советчики!
– Ничего, где наша не пропадала… Генерал приказал: станции будут заблокированы на выход, чтобы панику и слухи не разносили. Населению объявлено, что есть некоторая угроза обрушения свода в глубине туннеля, а пока специалисты работают, грунт укрепляют.
– А на выход не ломанутся? От угрозы-то? – усомнился Юшкевич, которому не приходилось по долгу службы работать с толпой и держать ее под контролем.
– Обязательно! – засмеялся Мельник. – Эвакуируем людей на соседние платформы, по краю возле путей выставим защитное ограждение, посты, тридцатиметровая зона безопасности. Оборудование геологическое развернем даже для конспирации. Ты скажи, что тебе надо.
– Выпустить из Полиса моего человека. Связник. Очень срочно.
– Я понял про туннель. Рейх – одна из самых горячих точек по вашему ведомству. Согласуем, и данные на своего человечка нашим продиктуй. Проведем незаметно, скажи только куда. – Полковник уже поглядывал в сторону Боровицкой, откуда организованно выводили жителей. Насколько это вообще было возможно организовать с трепыхавшимися браминами и ничего не понимающими гостями Полиса.
– В Ганзу. Кратчайшим путем. Особого снаряжения не требуется. Курсант сталкерской школы Литвинов Игорь. – коротко отрапортовал Юшкевич. – До Ганзы сопроводит инструктор майор Иванов.
– Работай, разведка! Налаживай связь. А мы проконтролируем, чтобы паники не было.
На станцию тащили огнеметы. Вычислить их под чехлами мог лишь опытный глаз. Если такие люди и были в толпе, быстро перемещавшейся на Арбатскую навстречу двум полковникам, то они не хуже кшатриев понимали, что стоило бы помолчать, не подвергая риску остальных. А просто прибавить ходу. Профессионалы знают свою работу.
Камуфляж в качестве буров и мешков цемента удался на славу. Побросав этот «реквизит» на краю платформы, кшатрии в рабочих комбинезонах спрыгнули на пути и направились в глубину, прямо в черное жерло. Юшкевич решил лично убедиться, что туннель стал непроходимым. Судя по телефонному сообщению с той стороны, в глубине пропал по меньшей мере один человек, не стоило недооценивать эту на первый взгляд обычную темноту, пахнувшую сыростью и гнилым деревом. Лучи фонарей выхватили из мрака заграждение, дальше кшатриев не пускал блокпост, пока не удостоверил личности. Бойцы отсалютовали старшим по званию, но от сопровождения те отказались. Где-то в глубине уже заклубился туман, странно мерцая на свету.
– Чертовщина, – констатировал Мельник.
– Бригада экзорцистов уже на месте… – хмыкнул разведчик. – Сначала водой святой ее побрызгают. Потом и свечкой попробуем.
– И заклинания не помешают, – подержал из-за спины невесть как просочившийся следом брамин Крушинин.
– А вы, Семен Михайлович, как раз по болтовне специалист! Вот и займитесь.
– Займусь, Юрий… – брамин задумчиво всматривался в неведомое. – А у вас дел хватает.
– Это верно. – И убедившись в том, что туннель на самом деле опасен и заблокирован, полковник Юшкевич развернулся и направился к станции.
Дел хватало. Провести мимо постов курсанта, на которого была сейчас вся надежда: единственная слабая ниточка, которая свяжет Ментора-Штольца с центром. Объяснить парню всю важность поставленной задачи… За спиной полыхнуло оранжевым и заревело пламя огнемета. Юшкевич оглянулся. Черные тюбинги проступили из темноты на несколько секунд и снова спрятались в непроницаемую белую мглу.
***
Рейхсфюрер сошел вниз, еще более суровый, чем обычно, перед ним люди расступились, и Георгий Иванович снова увидел распластавшееся на полу тело, круглые пятнышки на белой спине в более подходящей обстановке выглядели бы даже сексуально, природа постаралась наделить девушку не только особенными способностями, но и особенной красотой. А вопящее зверье пачкало кровью эту хрупкую и безжизненную оболочку, которой все происходящее было уже безразлично…
– Пойдемте со мной, Георгий. Наше дело сделано, СС помогает людям обрести правильный путь, но не присоединится к этой вакханалии.
– Герр канцлер, вы предполагали, что зрелище меня травмирует чем-то? Или…
– Или вам захочется сорвать зло из-за того, что испытывали какие-то чувства к недочеловеку? Нет, я так не думал. У вас достаточно хладнокровия, запах крови жертв не ударяет вам в голову. Потому что вас трудно удивить… Но сегодня был удивлен даже я, поэтому составьте мне компанию, если не пропал еще вкус, в том числе и к крепким напиткам.
Штольц не отказался, выпить и в самом деле хотелось, несмотря на то, что на завтра назначен выход на поверхность. Впрочем, наливаться до самых бровей Ширшов и не предложит. Может быть, немного ослабнет эта головная боль. Почему же где-то там за спиной «люди» устроили себе местную кунсткамеру, издеваясь над трупом, слегка отличающимся от них самих?! Девушка была достойна жить… Даже здесь. Впрочем, с такими отметинами на теле прожила бы она все равно недолго. Пропустив вперед рейхсфюрера, он закрыл за собой дверь.
– Подайте посуду, Георгий. И не смотрите на меня так – мне тоже иногда хочется выпить…
Коричневатая жидкость чуть пролилась мимо небольших стаканов, отчетливо запахло хорошим виски, к услугам Ширшова были безотказные шталкерваффен, чтобы снабжать идеологов Четвертого рейха всем необходимым. Константин Сергеевич молча выпил свою порцию одним глотком. Штольц еще глядел в стакан, отражающий мягкий свет лампочки за зеленым, немного пыльным абажуром.
«Сучка! Какая же сучка!» Лизхен была слишком осторожна, чтобы позволить кому-то из мужчин увидеть ее тело, да и просто еще не испытала потребности в этом: грубоватые шталкеры и скользкие жестокие нацисты не располагали к взаимности, чтобы влюбиться и терзаться сомнениями, выдаст парень ее тайну или нет. Блики на поверхности пахучего вискаря притягивали взгляд. Вода… Душ на Чеховской был устроен так, что высокие перегородки разделяли его на отдельные кабинки, где сверху едва текло или брызгало из вмурованного в стену шланга с каким-то нацепленным на него решетом. Но ведь и одного мгновения достаточно! Не мужчина, а женщина могла случайно рассмотреть неосторожно повернувшуюся или наклонившуюся за скользким мылом Лизу. И молчать до поры до времени… Пока эта информация не стала решающей и очень важной! Штольц одним глотком выпил содержимое стакана, не чувствуя вкуса. Жаль. Вкус был отменным. Рейхсфюрер сидел напротив за столом, такой же задумчивый и молчаливый, сложил пальцы домиком и смотрел на противоположную стену.
«Кто мог сказать? Да кто угодно! Узрели одним глазком, и дай бог, чтобы одежду успели натянуть, спеша сообщить фюреру». Нет. Спиртное в умеренном количестве прояснило голову. Не фюрер… Фюреры меняются, а Ширшов остается на своем месте. Меняются хозяева кабинетов, когда кого-то расстреливают в темном туннеле, а кто-то просто исчезает в никуда. Ширшов… Но он совершенно необходим здесь, он, сумевший железным кулаком раздавить неповиновение и навести свой любимый порядок. Сумевший нагнать страху даже на эту палату для буйных, именуемую Рейхом! Возродивший из пепла призрак вермахта, он единственный в своем роде и незаменимый… Но даже на него можно было бы повлиять, используя шантаж, уличив в слепоте при подборе кадров, а к этому вопросу Ширшов относится очень серьезно. Потому и молчит сейчас… Ему не нужно слушать обвинения, и он умеет оценить последствия собственных ошибок. Достаточно опытен и умен, чтобы тут же их и исправить! Штольц снова заглянул в стакан, допил уже сбежавшие по стенкам на дно последние капли. Отличный виски. Вот теперь он чувствовал приятный маслянистый вкус. И помогло скрыть непроизвольную улыбку при мысли о рейхсфюрере. О том, что хотелось сделать и с ним… Кому какая роль отводится… Внутри сейчас не разгоралось яростное чувство мести, а разливался холод очередного хитрого замысла. Нельзя недооценивать резидента, он отлично умеет убирать с пути препятствия, для него всегда открыт выход из любой ситуации. Только выход этот не самый приятный, не для всех хорош. Штольц ясно видел отражение собственных мыслей на лице рейхсфюрера, и тот сейчас обдумывал следующий свой ход. Пришел к какому-то выводу и прервал молчание.
