– Такси подано! У тебя что?
– Нашел.
По площадке внутреннего дворика, раздвигая бронированным корпусом трухлявые автомобили, грозно ворочая башней и басовито постреливая из КПВТ, медленно полз «бардачок». Подобравшись поближе к складу, он прикрыл своим корпусом дверь и, развернув башню, дал длинную очередь по окнам основного корпуса. Крупные гильзы четырнадцатого калибра заскакали по броне стального монстра.
– Так, ребятки, пошли.
Отодвинув разодранный когтями металлический шкаф, бойцы выскочили наружу, прикрывая вынос «трехсотого». Командир и Штольц, стоя в дверях склада и крутя головой, пытались выловить малейшее движение в окнах напротив.
В брюхе машины откинулся люк, и из него потянулись руки, втаскивая раненого внутрь.
Игорь высунулся было наружу, две фигуры виднелись возле здания. И судя по энергичным движениям подскочивших к броневику бойцов, это никак не могли быть аналитики, скорее шталкеры. Значит, Георгий Иванович Штольц все еще там?
Казалось, вой раздался со всех сторон. Он рвал барабанные перепонки, раздирал нервную систему, как бумагу, прижимая тело к грешной земле. Присев от неожиданности, Штольц пропустил прыжок первого мента. Казалось, тот просто появился на башне броневичка, вцепившись сильными лапами в пулемет, пытаясь вырвать его из креплений. И сразу за ним сверху стали прыгать еще, и еще, и еще… сыпались из окон и с крыши целыми десятками. Два бойца, стоявшие ближе к складу, были разорваны практически мгновенно, не успев сделать ни одного выстрела. Рядом со Штольцем, громко гремя каской об асфальт, покатилась голова одного из них, громко шмякнулась об стену снайперская винтовка. Чип, разрядив дробовик в материализовавшуюся перед ним жуткую клыкастую морду, рыбкой нырнул в открытый люк, перед которым стоял, помогая погрузке раненого, и захлопнул бронированную крышку практически перед носом следующего монстра, попытавшегося выковырять его из бронемашины.
БРДМ стал похож на грозного шершня, облепленного муравьями. Надрывно гудели сервомоторы, пытаясь провернуть заклиненную телами башню. Машина тяжело ворочалась на маленькой площадке, сбрасывая и подминая под себя одного-двух, но тут же из ближайшего окна или с крыши здания на освободившееся место запрыгивали новые волосатые твари. Практически вслепую бабахал башенный пулемет, кроша уже мертвое тело ментовского «матросова», лежащее на нем и полностью перекрывавшее зону обстрела.
Командир и Штольц попятились назад в здание склада, разряжая в это серое месиво из мышц, клыков и когтей очередь за очередью. Но на месте упавшей твари сразу же появлялась новая оскаленная рожа, еще более жуткая, истекающая слюной и непонятно чьей кровью.
– Штольц, вниз… в подвал! – командир выкрикнул эту фразу и тут же, получив страшный удар в живот, полетел в указанном им же самим направлении. Разрядив в очередного, невесть откуда взявшегося, мента остатки магазина, Штольц, бросив пустой автомат, подхватил обмякшего сталкера и поволок по ступенькам к двери хранилища, оставляя за собой кровавую дорожку. Затащив командира внутрь, он с трудом закрыл створку и задвинул задвижку запора. Мощный удар сотряс прочную сейфовую дверь, а после паузы снаружи послышался душераздирающий скрежет когтей о металл, подняв уровень и так уже зашкалившего в крови адреналина.
***
Маленький скверик беспрепятственно разрастался посреди огромной Смоленской площади. И теперь это скорее небольшая рощица, скрывающая в густой листве искореженных и перекрученных деревьев мелких животных от нападения летающих хищников, свивших себе гнездо на крыше возвышающейся рядом высотки. Небольшой зверек, в котором угадывались черты некогда любимого людьми домашнего пушистика, блаженно жмурился. Правда, от густой шерсти, из-за воздействия агрессивной среды, у их вида не осталось и следа. Сейчас эта тварь напоминала больше выведенную людьми голую породу сфинксов, причем покрытую мелкой и жесткой, как у ежей, колючей щетиной.
Он только что знатно отужинал пойманной ящерицей и пребывал в очень умиротворенном состоянии сытости и блаженства от осеннего тепла. Его территория, относительно далекая от крупных хищников, ограничивалась пересечением дорог, плотно уставленных этими странными ржавыми конструкциями. Треугольник пространства был его домом, он редко покидал свою вотчину, да и зачем, еды ему одному хватало и тут. Он здесь родился, здесь его мать, еще вполне презентабельная домашняя кошка, учила своего неразумного, странно выглядящего котенка первым премудростям охоты. Тут был его дом, и кот на правах хозяина был крайне удивлен и возмущен последовавшими далее событиями.
На каменной дорожке, уже изрядно покрытой мхом, противно заскрежетал и отодвинулся в сторону металлический кругляк, а из-под земли по одному вылезли два шелестящих чем-то огромных существа. Издав грозный гортанный рык, животное попятилось под защиту крепко переплетенных колючих веток. Ходящая ходуном шкура, что означало на языке их вида крайнюю степень возбуждения, вздыбилась, выставив на холке более острые и длинные иглы. Два больших блестящих глаза расширились от страха и стали похожи на светящиеся лампочки. Одно из существ указало прямо на него конечностью с зажатым в ней каким-то предметом, тем самым вызвав у зверя вполне обоснованное шипение. Кот был возмущен столь неожиданным появлением незнакомцев в его логове, да еще и вниманием к неприкосновенной, по его мнению, персоне.
– Да что ты так пугаешься – это же кот. Он сам тебя боится, – произнес Федор и, убрав автомат за спину, не обращая внимания на возмущенно урчащее животное, закатил тяжелую крышку обратно на выход, замаскированный под канализационный люк.
– А чего он на меня своими прожекторами уставился? – зашептала Катя. Шок от встречи с первым представителем фауны на поверхности постепенно проходил, и она заинтересовано посмотрела вокруг. Свод деревьев плотно закрывал темное небо. Девушка хотела увидеть его и боялась этого одновременно. Это даже хорошо, что роща создает ощущение укрытия, что на нее не сразу навалилось это бесконечное пространство. Впечатления должны приходить постепенно, а то неокрепшая психика может не вынести потрясения. Где-то впереди в просветах ветвей на фоне темного неба громадой стояло еще более темное массивное здание с обломанным шпилем. Подробностей не было видно, громада потрясала уже своими размерами.
– Осмотрелась – пошли. На самом деле времени у нас не так много. До рассвета всего пара часов. Нам надо проскочить по темноте, пока не проснулись дневные хищники, да и дневного света наши глаза не выдержат. – Шматков, выставив перед собой автомат, решительно двинулся по узкой асфальтовой дорожке в сторону высотки, оставляя за спиной все еще возмущавшегося ежикового кота.
Сколько же людей жило в городе до катастрофы? Петляя между машинами, застрявшими в вечной пробке, Катя поражалась их количеству. И если у каждого было свое средство передвижения, то жителей, получается… А если допустить, что эта штука была не у каждого – пускай, одна машина на семью, – все равно ужасающая цифра. Только на этой площади застряло, наверное, около тысячи автомобилей! А во всем городе? Боясь смелости своих предположений, девушка в мыслях назвала цифру миллион, но тут же сама себе возразила: «Ну, нет, не может такого быть!» Она даже не представляла себе такого количества людей. По самым поверхностным подсчетам, как уверял ее Федор, в метро проживало около пятидесяти тысяч, и то это число было явно завышенным. Даже несмотря на это, на некоторых станциях плюнуть было некуда, чтобы не попасть в макушку соседу.
