«Брось автомат, кому говорят. Брось оружие», – продолжал тот же голос. Внутренний. Или внешний?
– Щас. Разбежался, мать твою! – Игнат, как мог, сопротивлялся ментальной атаке, но силы его таяли.
Только сейчас сталкер понял, в чьей власти он оказался. В чьи владения забрел, сам того не желая.
– Ментал, сука… – страшная догадка пронзила все его существо, как электрический разряд.
Игнат слышал о мутантах, обладавших способностями к телепатии, но сам с подобной угрозой не сталкивался и считал рассказы других выдумками. Даже посмеивался над товарищами, когда те убеждали его, что мутанты-телепаты – реальная опасность.
Теперь Псу стало не до смеха.
«Оружие на снег, на снег», – нашептывал зловещий голос. Убаюкивал. Гипнотизировал. Подавлял волю к сопротивлению.
– Черта с два, – вяло бормотал в ответ сталкер, медленно опускаясь на колени прямо в рыхлый снег. Глаза Игната закрывались, мышцы слабели. Гасла воля к жизни. Ментал почти полностью овладел его сознанием. Монстр торжествовал. Монстр ликовал. Оставалось еще немного, совсем чуть-чуть.
Последним сознательным усилием Игнат снова поднял голову и успел разглядеть смутный силуэт, приближающийся сквозь снежную завесу.
– Это он, гнида. Живым не дамся, – прохрипел сталкер и попытался поднять оружие.
И тут воздух вспорола автоматная очередь. Кто стреляет, откуда, Игнат понять не успел.
В тот же миг невидимые тиски, сдавливавшие голову Пса, ослабли. Ментал, сосредоточивший все усилия на подчинении воли одной жертвы, растерялся, ощутив присутствие других людей, заметался.
Дальше все произошло стремительно.
Игната кто-то схватил за шиворот, протащил метров сто через сугробы и, не дав опомниться, втолкнул в темный провал дверного проема.
«Дима и Соня ни за что не догадаются, куда меня втащили», – успел подумать Псарев, прежде чем за ним захлопнулась массивная стальная дверь.
«Надо оставить им какой-то знак!» – явилась запоздалая мысль. Но сделать сталкер ничего не успел. Он оказался в кромешной темноте.
Раздался противный скрежет, от которого Игната передернуло. Видимо, задраивали люк. Потом наступила могильная тишина.
Несколько секунд Пес ничего не видел и не слышал. Потом вспыхнул нестерпимо яркий свет. Он резанул по глазам так, что сталкер взвыл от боли и поспешно заслонил их ладонью. Но это не сильно облегчило его мучения.
– Вашу мать, что за хрень?! – простонал Пес.
– Заткнись! – рявкнул в ответ хриплый, прокуренный голос.
– До пяти лет я думал, что меня зовут Заткнись, – Игнат попытался перебороть страх простым, проверенным способом: шуткой. Помогло плохо.
Четыре темных силуэта нависали над ним. Четыре крепких бойца. Без сомнения, все с оружием. А сталкер Альянса лишился автомата. То ли сам выронил, пока его тащили по сугробам, то ли отобрали.
Глаза Игната тем временем привыкли к яркому электрическому свету, он смог осмотреться по сторонам.
Помещение, в котором оказался Пес, было совсем небольшим по площади. Метров десять, не больше. В стенах были два мощных стальных люка. Через один вход Игната втащили, у второго, расположенного напротив, стояли бугаи в камуфляже, с автоматами и ружьями. Единственным источником света был фонарик в руках у одного из громил. Кем считать этих людей, спасителями или похитителями, Пес еще не решил. Если бы не их вмешательство, сталкер ни за что не спасся бы от ментала. Но Псарев прекрасно знал: в мире после последней войны людей стоило опасаться куда больше, чем зверей.
Игнат потянулся к поясу, но любимого «Карателя», прекрасного друга и помощника в передрягах, там не обнаружил.
Владелец фонарика, проследив за движением сталкера, оглушительно заржал.
– Че, козел, думал, мы не найдем нож? Гы-ы!
– Я – посол Приморского Альянса! – проворчал в ответ Псарев, но на громил его слова не произвели никакого эффекта.
Рядом лицом вниз лежал проводник Данила.
– Это ваш человек, помогите ему, – обратился Игнат к своим спасителям-похитителям.
– Кто? Этот? Наш?! – прохрипел обладатель прокуренного голоса.
– Караванщик. Данилой зовут. Он шел с нами с Выборгской.
Один из бугаев подошел, небрежно перевернул мыском сапога бесчувственное тело и презрительно сплюнул.
– Хрен какой-то. Не знаю его, – доложил он.
Внутри у Псаа все оборвалось.
«Как?! Данила лгал с самого начала? Он – не житель Конфедерации? Но кто он? И зачем пошел с нами?»
Сталкер был так потрясен, что не стал особо сопротивляться, когда его схватили под руки и потащили вниз по винтовой лестнице. Видимо, то, что Игнат назвался послом Альянса, сыграло свою роль. Вели его аккуратно. Следом тащили Данилу. С самозванцем церемонились меньше.
Спуск вниз казался бесконечным. Пролет за пролетом – все глубже и глубже под землю. Впереди – верзила с фонарем, освещающий путь. Следом – его люди. Псарев пытался считать ступеньки, но быстро сбился и бросил это занятие. Его мозг все еще не оправился от ментальной атаки и работал с огромным трудом.
«В третий раз за день меня ведут неведомо куда. Это начинает надоедать. Может, вырваться и удрать?» – вяло подумал он, но пришел к выводу, что лучше пока не предпринимать попыток к бегству. Он не знал о Северной Конфедерации ничего. В этих условиях побег был с самого начала обречен на провал.
Спуск кончился так же внезапно, как и начался. Игната провели по узкому тесному коридору и втолкнули в безликий дверной проем. Стальная дверь с решеткой захлопнулась за спиной сталкера. Звякнула связка ключей в руках у конвоира.
«Опять двадцать пять. Я начинаю привыкать к тюрьмам», – пронеслось в голове Псарева.
Он, конечно же, тут же принялся что есть мочи молотить в дверь ногами и руками.
– Я – посол Приморского Альянса! У меня письмо к вашему хозяину! – надрывался сталкер.
– Спокуха, паря. Нашли. Нашли мы письмо. Передадим в лучшем виде, – донесся хриплый голос. После этого конвой ушел. Затихли вдали гулкие шаги.
Игнат ощупал куртку. Так и есть – конверт с письмом от капитана Гаврилова с просьбой об оказании содействия исчез. Оставалось надеяться, что письмо передадут по адресу, и что Феликс Ратников, правитель общины, прислушается к словам Гаврилова.
Тюрьма выглядела точно так же, как на Площади Ленина. Видимо, потому, что камеры обустраивали в подсобках, а их во всем метро строили одинаково. Но если в Большом метро в тюремном коридоре хотя бы горело дежурное красноватое освещение, то северяне не видели смысла тратить дорогую энергию. В коридоре и камерах царил беспросветный мрак. Конвой ушел, а с ним исчез единственный источник света: ручной фонарь.
