– Ага. Оттуда. Выгнали, – устало смеялась в ответ Чайка. – Вот, живу теперь в метро.
– Счастливчик ты, парень, – говорили Игнату товарищи по несчастью, лежавшие на соседних матрасах.
Пес не отвечал. Ему было неинтересно, что имеют в виду соседи. То, что его рана оказалась не такой уж тяжелой, или то, что именно к нему чаще других приходит Алиса. Но сталкер понимал: ему повезло больше многих.
«Да, я везунчик. Победитель по жизни, – размышлял он. – Сколько народу полегло. А я жив. Только б война кончилась – и заживем. Заживем».
Дима Самохвалов, раненный осколком гранаты в правую ногу, мучился куда сильнее. Первые сутки парень стонал почти непрерывно. Света не отходила от него, меняла повязки и компрессы, ласково шептала на ухо:
– Потерпи, родной, потерпи. Скоро станет легче.
Она и спала тут же, на Димином матрасе, свернувшись калачиком в уголке. Чайка не могла себе позволить и этой простой радости. За три дня она спала всего пару часов…
* * *
Никто в эти страшные дни не хотел думать, что будет, если Веган бросит все силы на новый штурм.
Но время шло. Атаки не возобновлялись.
Двадцать пятого ноября под вечер с блокпоста увидели веганского офицера с белым флагом.
Империя вышла на мирные переговоры.
Двадцать шестого ноября Веган собирался нанести решающий удар по Приморскому Альянсу: взять станции Чернышевская и Площадь Ленина. Все силы с других фронтов пришлось срочно снять.
28 ноября, день великого перемирия,
альянс Оккервиль
В кабинете полковника Бодрова шло совещание. Самое важное за всю историю общины. Предстояло решить насущный вопрос: что делать дальше, как выживать?
Собрались все оставшиеся командиры, принесли даже Ивана Громова. На почетном месте сидела Диана Невская. Последнее время девушка дважды ходила из метро во Всеволожск и обратно, превратившись в основного связного между двумя общинами.
Первым выступил сам полковник.
– Итак, мир заключен. Наша оборона оказалась веганцам не по зубам. Пока, – Дмитрий Александрович сделал акцент на последнем слове, выдержал паузу и продолжал.
– Но перенесем ли мы второй такой удар? Едва ли.
– Пусть только сунутся! – закричал кто-то.
– Правильно, верно! – поддержали крикуна несколько голосов.
Полковник стукнул кулаком по столу, и шум тут же стих.
– Будем смотреть правде в глаза, мужики. Выбита половина армии. Половина! Боеприпасов – с гулькин хрен. Мы не устоим. И, главное, не прокормимся. Василич, озвучь, – Бодров предоставил слово Василию Васильевичу Стасову.
Стасов встал, прокашлялся и прочел всем собравшимся длинную и местами довольно нудную лекцию. Из его доклада следовало, что урон, нанесенный веганцами экономике общины, слишком велик. О том, чтобы восстановить торговые сношения с Большим метро, не стоило и мечтать. Да и торговать Оккервилю было нечем.
– Веганцы, уходя с Дыбенко, уничтожили все грибницы, – сообщил Стасов.
– Не доставайся ж ты, дурь, никому… – проворчал Иван Громов.
– И главное. Возврат гражданских из Всеволожска – операция слишком рискованная. Если верить последним сообщениям, не так уж плохо им там живется.
Все посмотрели на Диану. Из всех присутствующих лишь она не только бывала, но и жила в бункерах Кирпичного завода.
– Ну как… Жизнь в Севе – не сахар, – девушка слегка нахмурилась, потом усмехнулась и добавила: – Но никто не голодает. Мне там нравится.
– Какие еще будут соображения? – полковник привстал с места и обвел собравшихся пристальным взглядом.
– Уходить нельзя, здесь наша родина! – раздалось с задних рядов.
– Правильно, верно! – загалдели оккеры.
И снова Дмитрию Александровичу пришлось стукнуть кулаком по столу, призывая к порядку.
– Уходить надо, – заговорил Иван Громов, когда наступила тишина. – Лишь одна проблема. Раненые. Бросим их здесь?
– Нет, ни за что! – закричали вокруг.
– Но где взять столько носильщиков? – продолжал Иван. – И кто будет прикрывать караван? Да у нас и носилок не хватит. Два захода делать – тоже риск. Лучше уж сразу.
– Лис дело говорит. С ранеными проблема, – Бодров на миг нахмурился, потом повернулся к Диане. – Придется тебе идти обратно в Севу. Пусть пришлют к метро дрезину со снежным отвалом. Я знаю, у них есть.
Девушка, которой предстояло проделать тяжелейший путь в шестой раз, тяжко вздохнула, но перечить не стала. Она понимала: это в последний раз. Больше ей не придется пробираться через леса к Оккервилю. История маленькой общины на правом берегу заканчивалась. Впереди жителей метро ждала новая жизнь.
– Я никого не отпускал, – произнес полковник, увидев, что командиры начали расходиться. – Последнее. Про родину. Наша родина – Россия, а не станция метро. Что, Всеволожск – не Россия? Мы не предаем отечество и не меняем его, глупости это все. Мы даем нашим детям и внукам шанс. Шанс выжить.
Эти слова долго потом передавали из уст в уста в каждом уголке Оккервиля. Кто-то не соглашался с Бодровым, кто-то плакал, собирая вещи, и проклинал веганцев, разрушивших налаженный быт. Но большинство оккеров признавали: выхода у них нет. Надо уходить.
* * *
Игнат и Алиса узнали о решении полковника от Дианы. Она пришла навестить их.
– Значит, сваливаем? – Псарев выслушал рассказ лучницы мрачно, без тени радости. – А мы с Алиской только семейное гнездышко свили. И вот опять. Я слышал, в бункерах Севы уже тесно. Отдельное помещение хрен найдешь, блин.
– Это не беда, – улыбнулась Диана. – Мне с самого начала дали отдельную комнату. Я ж типа большой человек! Гонец! Была. Теперь уж некуда меня будет гонять. Так что как дойдем, занимайте жилплощадь. А я уж найду, где приткнуться.
– Спасибо, Ди, – прошептала Чайка, и девушки обнялись.
Потом лучница ушла готовиться к выходу.
Мимо Алисы и Игната пронесли Диму Самохвалова. Раненых транспортировали на Ладожскую, оттуда удобнее было добираться до железной дороги. Мама Димы и Светлана шли рядом.
Поравнявшись со сталкером, парень слабо улыбнулся и помахал товарищу рукой.
– До встречи в новом мире! – произнес Дима.
– Угу, – проворчал в ответ Псарев. – Из подземелья в подземелье. Из тесноты в тесноту. Новый мир, нечего сказать.
Игнату предстояло идти самому. Рана его быстро заживала и уже не доставляла сильных страданий.
– Не понимаю, че они все радуются, – продолжал ворчать Пес. – Здесь наш дом, а не там. Эх, ребята, все не так…
Чайка ничего не ответила. Лишь подошла и тихонько обняла его.
