Что произойдет дальше — точно понять мне не удалось. На фоне бешено рвущегося к власти Гитлера авторы учебников просто позабыли прояснить судьбу его предшественника на посту рейхсканцлера.
[32] Скорее всего, мой попутчик получит отставку после выборов 1932 или 1933 года, что, в сущности, не особенно важно.
Куда забавнее другое. Апрель уже перевалил за середину, то есть господин Мюллер никак не может быть рейхсканцлером!
[33] Что это значит? Заторможенность главной большевистской редакции, поставившей в набор давно протухший материал? Последствие моей случайной позапрошлогодней беседы с герром Брюнингом? Отосланное ему письмо? Досрочные публикации книг, украденных мной у Оруэлла? Провидческий цикл зарисовок будущего от товарища Троцкого? Или просто глупая опечатка в учебнике? Последнее, пожалуй, самое вероятное, не так и сложно спустя без малого сотню лет перепутать пару месяцев… кто будет проверять такие детали?
Переживать рано. Но если в Европе что-то на самом деле меняется, мне необходим нормальный источник информации. Судить о мировой политике по советским газетам — примерно как ориентироваться в тайге по пачке "Беломора". Эх, добраться бы до "Бюллетеня оппозиции"! Увы, проще достать Луну в неба… а вот найти приличный радиоприемник стоит попробовать, если, конечно, большевики уже не догадались их запретить.
[34]
3. Свой среди чужих
Берхтесгаден, декабрь 1928 года (девятнадцать месяцев до р.н.м.)
Люди говорят, к хорошему быстро привыкаешь. Врут, однозначно! Не быстро — мгновенно! Полугода не прошло, как "слез с нар", пары недель — как перестал считать пфенниги, а тут на тебе, проснулся от чувства, что рядом на кровати пусто.
Машинально потянулся дальше, в попытке нащупать тепло — но под пальцы попала лишь сбитая ткань простыни. Только где-то под ногами придавил одеяло верный страж Марты — самый уродливый кот в мире. Нос вдавлен, половина левого уха оторвана, глаза цвета гнилой тыквы. Охотно откликается на кличку Rostrot,
[35] но по мне он просто "ржавый". Скотина ненавидит меня с первого же дня знакомства, не может простить ласкового выкидывания во окно со второго этажа — я тогда не знал, кто его номинальная хозяйка. После колбасной дипломатии он перестал щетиниться, но этим наши взаимные симпатии и ограничиваются.
Негромко хлопнула входная дверь, послышались легкие шаги.
— Guten Morgen! — Марта вывалила беремя звонких от мороза поленьев у камина.
— Утро добрым не бывает, — проворчал я в ответ по-русски из глубины подушек.
Марта знает перевод, пришлось рассказать, давно поняла и то, что это не более чем шутка. Она вообще очень умная. А еще пугающе практичная — не дает мне принести с вечера в достатке дров, потому что я их обязательно и совершенно бесполезно переведу в золу за длинный вечер; по ее мнению, ночью под стеганым одеялом и без того тепло. Der Groschen bringt den Taler, иначе говоря копейка рубль бережет, как-то так правильное поведение выглядит в ее интерпретации.
Надо бы вылезти, помочь развести огонь, но за ночь комната выстыла градусов до десяти, а на мне — ничего. Поэтому я просто любуюсь, как ловко девушка справляется с растопкой камина. Сперва тянется в струнку, вставая на носочки, так, чтобы достать до вьюшки. На секунду платье обтягивается на груди, показывая прекрасные формы. Затем вытаскивает из стопочки, аккуратно разворачивает и резко мнет в комок газету, так что розовые капли лака на ногтях только успевают мелькать между готических заголовков. Это я научил ее "плохому" — прежде Марта считала прессу за немалую ценность. Ловко приседает, сдвинув в сторону подол широкой юбки, громоздит поверх бумаги пару полешек потоньше, на них домиком остальные, выгибается в сторону за коробком спичек, как специально натянув платье… злодейка, да она опять не надела белья!
Что за парадокс природы? Какого дьявола женское тело под грубой шерстяной тканью манит сильнее полностью обнаженного? Знают ли коварные соблазнительницы этот секрет? Тут я задумал и чуть позже провел в жизнь страшную месть — собрав волю в кулак дождался, пока в камине загудит пламя, и только после этого предпринял дерзкую вылазку. Лишенный "обертки" и скованный одеялом трофей не особенно сопротивлялся — процесс нравится Марте как бы не больше, чем мне.
Как раз тот нередкий случай, когда хобби совпадает с работой: Марта профессионалка. Да-да, в той самой древней профессии.
Эффектная блондинка, совсем как Эмилия Кларк из "Игры престолов". Малость худовата по здешним понятиям, но с ее пристрастиями к пудингу — это скоро пройдет. Можно бы и влюбиться, но… в будущем данный вид сервиса назовут эскорт-услугами. Десять марок в день, выходные и праздники двадцать, при заказе на неделю и более — на треть дешевле. Плюс еда и подарки. Для такой дыры, как Верхняя Бавария, живущей только-только очнувшимися после войны туристами, весьма недурной заработок. В горах можно за сотню марок в месяц снять целый дом!
[36]
Не так много способов выжить у лишенной детства девушки из горной деревеньки. Девять лет назад ее отец погиб в боях за Мюнхен, после того как коммунисты провозгласили в местной пивнушке не много, ни мало, а Баварскую Советскую Республику.
[37] Затем, всего через несколько месяцев, Испанка забрала мать и чуть не всю родню, оставив тринадцатилетнюю девочку и ее младшего братика вдвоем в большом доме.
Мечта Марты проста и понятна — в один прекрасный день сбежать от постылых скал, пасторальных лугов и молвы соседей в большой город у моря, открыть там собственную лавку или отель, тем самым — начать жизнь заново. Ради этого она не остановится ни перед чем. И мне почему-то кажется, что ни у кого в целом мире нет права ее за это осуждать.
