— Все! Валим отсюда скорее!
— Давно пора, — довольно проворчала в ответ Марта.
Едва я притворил вход на чердак, снизу хлопнула дверь парадного. Шаги, двое. Я на секунду замер: переждать или спокойно спуститься мимо?
— Без спеха, Глеб, пущай глаза малехо попривыкнут, — превосходная акустика лестничного колодца исправно донесла до меня слова визитеров. — Да наган-то вымь, а то сызнова утекут все, покуда ты кобуру нащупашь.
— Михалыч, нет тута никого, — ответил второй, явно помоложе. — Надо же выдумать, дескать шпиёны из самой Германии затеяли газ отравленный пускать в подъезде. Поди соседи набздели, вот и поблазнилось невесть что старой дуре!
— Дело у нас нонче невеликое, да раз положено — проверяй!
Служака поганый! Небось еще при царе-батюшке бомбистов ловил, жаль, Савинкова на него не нашлось. А жильцы каковы? Я едва сдержал злой смешок: не иначе как граждане самой свободной страны мира приняли нашу с Мартой "немецкую" пикировку за происки белогвардейцев, а то и хуже — коварный заговор мировой буржуазии. Интересно, это еще паранойя в терминальной стадии или уже полноценная советская ксенофобия?
— Тише! — прошипел я на всякий случай в ухо своей спутнице. — Не шевелись!
— Что случилось?!
— Полиция! Черт их побери!
Только тут до меня докатился масштаб проблемы: до нас вот-вот доберутся!
Отсидеться на чердаке? Проклятая дверь скрипит на весь квартал! Уйти крышами? Зимой, в незнакомом городе? Крепкий орешек, часть шестая, она же финальная, из-за свернутой шеи главного героя. Вытащить и пустить в ход этот, как там его, маузер? Долго! Вдобавок против двух револьверов, на лестнице, с моим "богатым" стрелковым опытом? Ненаучная фантастика.
Самое лучшее — бить вождем! Прикинул в руке завернутого в грубую бумагу Ильича — килограмма четыре лучшего каслинского чугуна. Едва слышно пробормотал, зло, по русски:
— Хоть одного завалю.
Воображение живо изобразило два распростертых на ступенях трупа. Один, как и задумано, с проломленной головой, а вот второй, истыканный со всех сторон пулями — персонально мой. Мда, не лучше ли сдаться? Телефон в кармане, немецкий паспорт там же. Есть неплохой шанс получить на Шпалерке камеру повышенной комфортности…
— Проверят документы и отпустят? — вклинилась в поток моих мыслей фрау Кирхмайер. — Мы же ничего плохого не сделали?
Уф-ф-ф! Да ведь она права! Мы пока еще не на Соловках! С какого перепугу я решил, что нас с налету примутся хватать, вязать и тащить? К иностранцам отношение трепетное, да и телефон в моем кармане не слишком похож на баллон с ипритом. Впору с улыбкой спуститься навстречу, помахать книжечкой с тисненым на обложке орлом, выдать десяток матерных фраз на могучем германском наречии. А милиционеры в ответ поскребут в затылках мозолистыми пальцами и… отпустят восвояси?
— Черта с два! — ответил я себе и Марте.
Абсолютно нечего делать честным туристам в советском доме. Поэтому для начала нас вежливо задержат, всего на пару часиков; тем временем вывернут наизнанку всю округу. И жильцов, и подвал, и тот самый чердак, в котором я на радостях едва присыпал шлаком и мусором тайник. А на винтовке, совсем некстати, свежие отпечатки пальчиков. Моих, что очевидно и характерно. От такой убойной улики даже в нормальном суде не отвертеться! А потом они докопаются до истории Обухова…
Что мы забыли в этой дыре, вот главный вопрос… так нужно дать ответ! Сломать их мозг, в клочья порвать шаблон. Еще не поздно!
— Скидывай шубу! Прямо сюда, на ступени! — тишайшим шепотом, но резко скомандовал я.
Благородный мех стек с плечей Марты на заваленный подсолнечной шелухой гранит без малейшего промедления. Ордунг! Порядок! Ох, как мне повезло с ней! Ни слова возражения, ни тени сомнения. Надо — значит на самом деле надо.
— Раздевайся, быстрее, быстрее, как можно быстрее! — поторопил, быстро срывая с себя пальто, обувь, пиджак, а за ним и брюки с трусами.
Взгромоздился прямо поверх соболей, резко подтянул девушку к себе на колени. Не таясь впился в знакомые губы длинным громким поцелуем:
— Komm ficken!
Если арестуют — то этот секс, возможно, последний в жизни! Мысль неожиданно разогрела меня, да так, что вместо притворного ерзания дело пошло по-настоящему. Марта изогнулась с послушным стоном, резко дернула на себя охватившие ее бедра руки.
— Fick mich!
Никогда прежде мы не начинали так резко, так быстро и так глубоко! Всего несколько бесконечно длинных мгновений, и уже сердца обоих готовы выскочить из груди от бешеного ритма любовной скачки — к пику, тому самому, в котором исчезают понятия ты и я, но остается одно целое "мы". Единый пульсирующий организм, ощущающий каждую клеточку партнёра как свою собственную, навсегда, и вдруг взрывающийся миллиардом ярчайших искр, взлетающих фонтаном прямо в бездонную синеву неба.
— Арг-х-х!
Обессиленная Марта упала мне на грудь.
Краем глаз я заметил, как снизу, с противоположного лестничного марша, на нас безотрывно пялится колоритная милицейская парочка. Старый и молодой, оба в одинаковых тяжелых шинелях, тонкие длинные шеи торчат из воротников как карандаши из стакана. Лица худые, хищно заостренные, совсем как у здоровенных крыс, вдоль челюстей на щеках впалые полосы. В руке каждого — револьвер, с недоуменным бессилием опущенный вниз. На глазах застыло выражение… вот только чего именно, я так и не смог точно рассмотреть. Однако не сомневаюсь — подобного зрелища им не довелось видеть во всей их жизни.
— Тут тебе не "Астория", — прорычал в порыве гениальности, разумеется на немецком, но особо выделив последнее, не нуждающееся в переводе слово.
Затем, не выпуская Марту из объятий, медленно завалился назад.
Пусть весь мир подождет!
Подъездная дверь хлопнула через несколько минут. Советской власти подавай шпионов — иностранцы-извращенцы без надобности. Хотя совсем, как я было надеялся, бравые милиционеры не ушли. Они вежливо дождались нас на морозе, затем, неуклюже маскируясь, проводили до самой гостиницы. Хорошо хоть автограф не попросили!
Еще неторопливо и устало топая в гостиницу, я дал себе честное-пречестное слово — включить телефон только после ужина. Но прекрасно отогревшийся во внутреннем кармане пиджака LG дразнил при каждом движении, пришлось пойти на сделку с самим собой, поторопиться — в ресторан мы заявились первыми.
За убогой пародией на тирамису,
[74] но под удивительно приличный кофе, я уже предвкушал забытое ощущение экрана под пальцами… планы сорвал Коля-переводчик. Мало того, что весь вечер пялился на Марту как козел на кочан капусты, так еще устроил прощальную вечеринку для членов немецкой делегации — не исключая нас. Причем подошел к процессу с несоветской обстоятельностью. А именно, от лица туроператора выставил на столики полдюжины бутылок вина, да не дешевого крымского, что по семь пятьдесят за бутылку, а настоящего ChБteau d’Yquem. Крайне неудачный выбор для дижестива, зато реально дорого — в меню "Астории" данная марка шла аж по полтиннику.
