Этого не произошло; иллюзия изменения направления вращения обоих барабанов, реального и отражаемого, наблюдалась в разное время, из чего Иглмен сделал вывод, что эффект обратного движения не связан с частотой смены кадров в восприятии и не имеет никакого отношения к восприятию времени. С большей вероятностью можно предположить, что обман зрения имеет некоторое отношение к иллюзии падающей воды (иначе называемой эффектом постдвижения) и феномену соперничества сетчаток. Наблюдение за вращением барабана с точками справа налево активирует множество нейронов, ответственных за индикацию движения в левую сторону, но в силу некоторых причуд механизма обнаружения движения одновременно активируется небольшое количество нейронов, специализирующихся на распознавании движения вправо. В результате происходит что-то вроде голосования выборщиков: большую часть времени перевес остается за большинством, и наблюдатели верно определяют направление вращения барабана. Тем не менее с точки зрения статистики существует малая вероятность того, что голос меньшинства восторжествует, и в редких случаях это действительно случается, вызывая ощущение движения назад. «Разные популяции нейронов конкурируют между собой, – сообщил Иглмен. – Изредка какому-нибудь малышу из их числа случается отпраздновать победу».
* * *
Живучая аналогия с кинокамерой, довлеющая над нейробиологией, порою скрывается под трудноузнаваемыми масками. Представьте, что вам на экране быстро показывают ряд идентичных изображений – допустим, один и тот же ботинок. Хотя продолжительность всех кадров одинакова, в ходе контролируемых исследований выяснилось, что первый кадр всегда кажется длиннее других примерно в два раза. Данный феномен называют эффектом камео – яркого запоминающегося эпизода, или эффектом дебюта. (Аналогичная иллюзия, хотя и не столь ярко выраженная, наблюдается при эксперименте со звуковыми тонами в виде гудков и тактильными импульсами.) Более того, если в последовательный показ одних и тех же кадров вклинится новое изображение, например в ряду ботинок появится лодка, то у зрителя также возникнет ощущение, что новый кадр длился дольше остальных, хотя в действительности он по продолжительности равен остальным кадрам. Ученые окрестили это явление обескураживающим эффектом.
НОВЫЙ КАДР, ОТЛИЧНЫЙ ОТ ОБЩЕГО ВИДЕОРЯДА, ВОВСЕ НЕ РАСТЯНУТ ВО ВРЕМЕНИ: ЧУВСТВО ЗАМЕДЛЕННОЙ СЪЕМКИ СОЗДАЕТСЯ ЗА СЧЕТ КОНТРАСТА СО ЗНАКОМЫМИ КАДРАМИ
Общепринятое объяснение вышеописанных феноменов обращается к генераторно-аккумуляторной модели, иначе называемой моделью генерации и отсчета тактовых импульсов, предполагающей наличие в мозге особого устройства наподобие часов, которое измеряет время в ничтожно малых величинах и каким-то образом аккумулирует и сохраняет данные о произведенных замерах. И тут в потоке однотипных кадров внезапно появляется изображение, которое выбивается из общего ряда. Новая информация привлекает внимание, что влечет за собой увеличение скорости обработки данных о нестандартном изображении, незначительно ускоряя ход внутренних часов во время просмотра непривычного кадра. Поскольку мозг успевает отсчитать относительно большее количество «тактов», пока вы рассматриваете необычный кадр, вам кажется, что его продолжительность дольше, чем у стандартных кадров. Если бы дело происходило в кино, появление нестандартного изображения вызывало бы немедленное замедление скорости перемены кадров, растягивая текущее мгновение. Один ученый описывал опыт наблюдения обескураживающего эффекта как «субъективное ощущение растяжения времени».
Главенствующая теория представлялась Иглмену в корне неверной. Вообразите себе сцену погони в кино, в которой полицейская машина вылетает из-за поворота. Если промотать эпизод в режиме замедленного просмотра, изменения темпоритма затронут не только видеоряд, но и звуковое сопровождение, так что вой сирены будет звучать на несколько тонов ниже. Однако в действительности искаженное восприятие длительности времени, похоже, затрагивает только один тип анализатора. «Время не единично», – сказал мне Иглмен, имея в виду, что мозг не воспринимает время как целостный феномен. Тогда за счет чего возникает обескураживающий эффект? Похоже, внимание тут ни при чем, полагает ученый. Во-первых, оно срабатывает слишком медленно. Когда нечто внезапно привлекает ваше внимание, на сосредоточение ресурса внимания в одной точке уходит как минимум 120 миллисекунд – более одной десятой секунды. Тем не менее обескураживающий эффект наблюдается даже в тех случаях, когда изображения демонстрируются намного быстрее. Более того, если концентрация вызывает ощущение замедления времени, тогда на изображениях, сосредоточивающих все внимание на себе, обескураживающий эффект проявлялся бы еще ярче. Но когда Иглмен ввел в эксперимент «пугающие» кадры: изображения пауков, акул, змей и тому подобные визуальные объекты с высоким рейтингом эмоциональной значимости, взятые с международного фотостока, то в процессе их демонстрации замедление чувства времени было выражено в той же степени, что и при использовании нейтральных кадров, отличных от общего видеоряда.
Вероятно, привычное объяснение обескураживающего эффекта упускает из виду все эти моменты, раздумывал Иглмен. Скорее всего, дело не в том, что первый кадр и кадр, выбивающийся из видеоряда, воспринимаются как чуть более длительные по сравнению с обычными кадрами, а в том, что их длительность как раз воспринимается правильно, а вот последующие кадры, с которыми к тому времени мозг уже ознакомился, кажутся несколько короче, чем стандартные. Как следствие, возникает ощущение относительно большей продолжительности первого кадра и кадра, который резко выделяется на фоне остальных. Так что новый кадр, отличный от общего видеоряда, вовсе не растянут во времени: чувство замедленной съемки создается за счет контраста со знакомыми кадрами. Исследования в области физиологии мозга подтверждают, что дело обстоит примерно так, как предполагает Иглмен. Проанализировав данные, полученные в результате электроэнцефалограмм, позитронно-эмиссионного сканирования мозга и других инструментальных методик мониторинга активности нейронов, ученые пришли к выводу, что при последовательном рассматривании многократно повторяемых или уже знакомых изображений (равно как и при прослушивании привычных звуков или осязании тактильных импульсов) частота спайкового разряда работающих нейронов в сети снижается для каждого последующего изображения, хотя сам человек не осознает этого. Следовательно, эффективность обработки визуальной информации нейросетью возрастает с просмотром очередного кадра, неотличимого от тех, которые ему предшествовали. Возможно, мозг использует феномен так называемой блокировки повторов в целях экономии энергии или для увеличения скорости реакции на уже известные события. Нейроны выполняют основной массив задач, не утруждаясь, предпочитая функционировать в энергосберегающем режиме, о котором сознание по большому счету даже не догадывается.
Такая точка зрения должна была объяснить причины возникновения обескураживающего эффекта и эффекта камео. В рамках общепринятой версии изображение, непохожее на другие, привлекает больше внимания, что приводит к увеличению энергозатрат. По-видимому, ощущение затянутости нетипичного кадра вызвано перерасходом энергии. Но если предположить, что обескураживающий эффект вызван блокировкой повторов, тогда происходит противоположное: возникает иллюзия сжатия идентичных кадров, последовательно идущих друг за другом, за счет которой новый кадр кажется затянутым и сосредоточивает внимание на себе. Сама по себе концентрация внимания не искажает чувство времени; напротив, это ощущение искаженного времени возникает ради привлечения внимания. Вот еще один удар по эго: мы полагаем концентрацию внимания сознательным актом волеизъявления («Я хочу взглянуть на это») – хотя на самом деле это еще одна запрограммированная реакция с подсказкой извне, подобная закадровому смеху публики, приглашенной на съемки ситкома для создания эффекта живого присутствия.
