«По нашей теме мало специальной литературы, – признался Левковиц. – Даже в период бума исследований в области раннего когнитивного развития, затрагивавших самые разнообразные темы, проблема восприятия времени упорно игнорировалась, хотя время выступает одной из фундаментальных характеристик нашего мира». Позже ученый добавил: «По сравнению со взрослыми младенцы живут в совершенно другом временном измерении. Полагаю, я был бы счастлив, если бы мне удалось забраться в их головы, а потом выбраться наружу».
ПЕРВЫЕ НЕДЕЛИ ЖИЗНИ МОЗГ МЛАДЕНЦА СТРУКТУРИРУЕТ СЕНСОРНЫЕ ОЩУЩЕНИЯ, ИСХОДЯ НЕ ИЗ КАЧЕСТВЕННЫХ ХАРАКТЕРИСТИК ПОСТУПАЮЩЕЙ ИНФОРМАЦИИ, А ИЗ ЕЕ ОБЪЕМА
Обучаясь на старших курсах университета, Левковиц принимал участие в работе исследовательской группы, изучавшей половое поведение осьминогов, и помогал строить первый в мире лабораторный аквариум, позволявший содержать морских животных в помещении. На выпускном курсе он работал в отделении интенсивной терапии новорожденных, изучая влияние круглосуточного освещения и постоянного шума на развитие младенцев. Помимо прочего, его интересовало, почему девяносто процентов младенцев в яслях лежат, повернув голову направо. (Вопрос по-прежнему остается открытым; по мнению некоторых исследователей, это может быть связано с преобладанием праворукости среди представителей нашего вида, а возможно, даже отчасти способствует этому.) По примеру Пиаже, Левковиц углубился в исследования процессов интеграции сенсорной информации, проходящей через мозг человека даже на самых ранних стадиях развития.
Первые два-три месяца жизни младенцы проявляют себя как низшие животные, лишенные коры больших полушарий. Кора головного мозга, состоящая из нескольких утолщенных наружных слоев нейронов, которые способствуют упорядочиванию воспринимаемой органами чувств информации и создают предпосылки для абстрактного мышления и освоения речи, в это время еще не активирована и пока не оказывает влияния на основные функции нервной системы, но и не тормозит их. Когда кора вступает в игру, ребенок начинает улыбаться, окончательно пробудившись для мира. До этого, по выражению Левковица, «вас не покидает ощущение, что ребенок еще не включился окончательно». Одно из ранних исследований Левковица показало, что в первые недели жизни мозг младенца структурирует сенсорные ощущения, исходя не из качественных характеристик поступающей информации, а из ее объема. Как известно, у взрослых есть эта способность; если показать испытуемому небольшие световые пятна разной степени яркости, а потом дать прослушать гамму звуков переменной громкости, испытуемому не составит труда выстроить комбинации из пятен и звуков по интенсивности действия раздражителя: яркость световой вспышки будет приблизительно соответствовать громкости звука. Левковиц установил, что и трехнедельные малыши могут выстраивать подобные комбинации.
«Новорожденные могут выстраивать связи между звуковой и визуальной информацией на крайне примитивном уровне: взаимодействие недостаточно интенсивное и не требует большого количества энергии, – объяснил Левковиц. – Можно предположить, что у младенцев есть база, отталкиваясь от которой они, с позволения сказать, выстраивают свой мир, задействовав простые механизмы, чтобы взяться за дело и разобраться, что к чему».
На определенном этапе исследований Левковиц задумался о введении в эксперимент изображений лиц. Младенец теряет способность различать предметы на расстоянии около тридцати сантиметров, но единственный внешний объект, который он видит перед собой регулярно, – это лицо человека, который за ним ухаживает. Лицо ухаживающего человека представляет собой сложный раздражитель, который демонстрирует движения губ и изменения мимики, а издаваемый им набор звуков никогда не повторяется слово в слово. Левковиц заново обратился к вопросу взаимной интеграции сенсорных данных, поставленному еще Пиаже: воспринимает ли младенец изображение говорящего лица как целостный образ? Когда и как начинает формироваться целостное восприятие лица, какие характеристики воспринимаемого образа этому способствуют? Вскоре Левковиц установил, что большая часть информации, которую сообщает образ говорящего лица грудному ребенку, существу, которое не в состоянии понять ни слов, ни других лингвистических аспектов содержания речи, относится ко времени и определению его длительности. Когда у лица открывается рот, раздается звук определенной продолжительности, темп речи может быть быстрым или медленным; лицо разговаривает или напевает, придерживаясь того или иного ритма, который выступает для грудных детей мощным инструментом упорядочивания и осмысления информации. Младенец может запомнить ритм мелодии «Сияй, сияй, маленькая звездочка» задолго до того, как поймет, что «сияй» – это отдельное слово, не говоря уже о том, что оно значит. (Мои сыновья в дошкольном возрасте очень хотели научиться писать букву «ЛМНОП».) Под конец младенец замечает, что движения губ совпадают по времени с произнесением звуков. В одном произнесенном предложении содержится много временных измерений, а новорожденный, столкнувшийся с ними впервые, получает в свое пользование персонального инструктора, который смотрит ему прямо в лицо.
* * *
Однажды утром, принимая меня в своем офисе, Левковиц пожаловался на местного провайдера кабельного телевидения. Прошлым вечером ученый вознамерился посмотреть документальный фильм, но видеоряд и озвучка решительно расходились во времени, так что в конце концов Левковиц вознегодовал и выключил телевизор. «Когда диктор начинал говорить, озвучка уже заканчивалась», – раздраженно сказал ученый. Время от времени такое приключалось на любом телеканале, находившемся в ведении злополучной компании. Другие клиенты нерадивого провайдера, которые встречались Левковицу, предъявляли аналогичные претензии. Более того, возникшая проблема вкратце резюмирует многолетние исследования ученого.
У восприятия времени множество граней, но, по-видимому, основополагающую роль в нем играет чувство синхронности – способность понять, следуют ли отдельные потоки сенсорной информации, такие как звуки речи и вид движущихся губ, единовременно или нет, а также исходят ли они из одного источника. Настройки нашего мозга в совершенстве приспособлены к восприятию синхронности; как показали исследования, во время просмотра видеозаписи разговора, обращенного к испытуемому, последний замечает расхождение звукоряда с видеорядом с точностью до 80 миллисекунд – менее десятой доли секунды. Если озвучка отстает от видеоряда на 400 миллисекунд, а именно менее половины секунды, зрителю намного сложнее разобраться в происходящем на экране.
Целостность восприятия дает нам множество преимуществ, и наше сознание затрачивает колоссальные усилия, обеспечивая интеграцию чувственных импульсов, причем часто жертвует точностью воспринимаемых образов. Исследования в 1970-х годах обнаружили, что мозг определяет местонахождение произвольно расположенного источника звука, раздающегося во время действия визуального раздражителя, локализованного в одной точке пространства, допустим при наблюдении за движениями рта марионетки, несколько ближе к источнику зрительной информации, чем на самом деле. По такому принципу работают чревовещатели, демонстрирующие изощренную власть механизма сенсорной интеграции в действии. Слышать голос при этом даже необязательно; для формирования целостного образа происходящего достаточно нескольких простейших тонов и пальцевой куклы, разделяемых некоторой дистанцией.
