По мнению Левковица, результаты эксперимента наглядно подтверждали, что восприятие синхронности у младенцев никак не связано с фактическим содержанием синхронизируемых данных. Способность к сопоставлению изображений обезьяньих морд со звуками, которая поначалу кажется свидетельством сверхчеловеческого разума грудных детей, на деле представляет собой механизм, устроенный лишь немногим сложнее электрической цепи. Младенец сопоставляет начало и конец звукового ряда с началом и концом видеоизображения, его нервная система попросту регистрирует момент ввода и вывода двух потоков энергии как факт одновременного включения и отключения светового и шумового раздражителя. Если два разных действия совпадут, это значит, что они относятся к одному и тому же событию. Весь процесс можно сравнить со сборкой паззла, при которой используются только крайние фрагменты. Младенцы руководствуются синхронностью, нащупывая временные рамки событий, и в то же время начисто игнорируют фрагменты, составляющие внутреннюю часть мозаики – сведения более высокого порядка, которые могли бы заинтересовать взрослого: слова, фонемы или понимание смысла движений губ, для осмысления которых нервная система грудного ребенка еще недостаточно созрела.
«Похоже, что детям нет дела до смыслового компонента раздражителей, – заявил Левковиц. – Для них одновременное начало и конец служат главными критериями распознавания событий как совпадающих во времени».
Тем временем поведение десятимесячного Адама в звуконепроницаемой комнате подводит экспериментаторов к тому же выводу. Перед мальчиком бок о бок стояли два монитора, транслировавшие видео, на которых губы дикторов молчаливо озвучивали разные монологи; когда включался аудиотрек, озвучивавший одну из видеозаписей, ребенок со сверхъестественным упорством таращился на губы диктора, двигавшиеся в такт звуку. Адам не ошибался даже в тех случаях, когда озвучка и беззвучный монолог шли на испанском языке, который в его семье не употребляли. Увязывая голос с лицом, подопытный ребенок, который даже не догадывается о значении произносимых слов, руководствовался фундаментальным алгоритмом распознавания синхронности, согласно которому действия, которые начинаются и заканчиваются одновременно, отнесены к одному и тому же объекту.
Левковиц убежден, что синхронность таит в себе фундаментальный механизм, используемый младенцами на самых ранних этапах структурирования сенсорной картины мира. Нервная система новорожденного ребенка не обладает достаточной зрелостью и опытом для извлечения из окружающей среды информации более высокого порядка, зато она хорошо различает, когда включаются и выключаются различные типы анализаторов. Мы приходим в мир, ничего не зная о повадках обезьян, зато чувствуем, что происходит и что заканчивается прямо сейчас. «Если на заре жизненного пути вы уже способны распознавать начало и конец действия, можно считать, что вам досталось мощное орудие для вступления в жизнь: по умолчанию считается, что события происходят одновременно, пока не доказано обратное, – заверил меня Левковиц. – Восприятие синхронности служит отличным инструментом для развертывания связной мультисенсорной картины мира. – Тут ученый рассмеялся, а затем добавил уже серьезно: – Конечно, механизм распознавания синхронности, присущий младенцам, выглядит довольно жалко, но это все же лучше, чем „тотальная какофония цвета и звука“ по Джеймсу».
Сама собой напрашивается мысль, будто ребенок с возрастом все больше адаптируется к синхронному восприятию, но дело обстоит несколько иначе. Левковиц обнаружил, что к 8–10 месяцам младенцы, принимавшие участие в экспериментах, утрачивают способность отличать нежные интонации в издаваемых обезьяной звуках от злобного ворчания; успешные попытки сопоставить звуковое сопровождение с изображением морды животного можно было отнести на счет случайного угадывания. Однако при этом дети по-прежнему точно определяли, какая последовательность движений губ соответствует звукам человеческого голоса. Похоже, наша сенсорная система по мере созревания переходит из режима последовательного исключения в режим фильтрации данных и становится более избирательной в отношении приема к обработке поступающих сведений – проявляется так называемый феномен сужения восприятия.
«На ранних этапах развития младенцы более открыты миру, – сообщил Левковиц. – В их распоряжении имеется лишь простейшее устройство, которое говорит им: „Если события совпадают во времени, я их соединю“. Таким образом мы начинаем увязывать воедино звуковую, тактильную и зрительную информацию, но поскольку группировка данных осуществляется по единственному критерию – энергоемкости, то мы неизбежно допускаем ошибки. Вы связываете в единое целое вид обезьяньей морды и звуки, издаваемые обезьяной, только потому, что вы различаете только пасть, которая делается то больше, то меньше, одновременно с включением и выключением звука, даже не замечая, что рев исходит от представителя другого вида». Однако в скором времени младенец запомнит лица и голоса конкретных людей и, что немаловажно, поймет, на какие лица следует реагировать, а на какие – нет. Со временем возрастает значение индивидуального опыта. Младенцам обычно не приходится лицезреть обезьяньи морды изо дня в день, и способность к распознаванию тонкостей внешнего вида обезьян не получает развития, так как нейроны настраиваются на прием только той информации, которая находит применение в повседневной жизни.
По сходным причинам взросление ребенка сопровождается снижением восприимчивости к иностранной речи. В опытах Левковица детям из англоязычных и испаноязычных семей показывали видео с двух близкорасположенных мониторов: на одном из них губы женщины медленно и беззвучно произносили слог «ба», на другом она так же молча проговаривала слог «ва». Затем два лица сменило изображение крученого мяча, и в то же время один из двух ранее продемонстрированных слогов громко и неторопливо произносился вслух несколько раз подряд. Когда звук утихал, на обоих мониторах снова появлялось изображение женского лица. Теперь исследователи внимательно следили за направлением взгляда ребенка. Независимо от того, какой язык был для них родным, шестимесячные дети всегда сосредоточивали внимание на губах диктора, произносившего озвученный слог. В возрасте одиннадцати месяцев младенцы из семей, где говорили по-испански, теряли способность точно распознавать слоги по движениям губ; с таким же успехом они могли бы просто отгадывать нужные ответы. Причина неудач крылась в особенностях испанской фонетики: слоги «ва» и «ба» в испанском языке произносятся одинаково. К примеру, слово vaca (корова) произносится как «бака». Ребенок, воспитывающийся в испаноговорящей среде, перестает различать эти слоги, тогда как дети из двуязычных семей по-прежнему отличают один слог от другого.
СИНХРОННОСТЬ ТАИТ В СЕБЕ ФУНДАМЕНТАЛЬНЫЙ МЕХАНИЗМ, ИСПОЛЬЗУЕМЫЙ МЛАДЕНЦАМИ НА САМЫХ РАННИХ ЭТАПАХ СТРУКТУРИРОВАНИЯ СЕНСОРНОЙ КАРТИНЫ МИРА
Чем лучше мы адаптируемся к своему окружению по мере взросления, тем хуже мы ориентируемся в чужеродной среде. В ходе исследований выяснилось, что даже самые маленькие дети европеоидной расы хорошо различают лица представителей как своей, так и монголоидной расы, но уже к первому году начинают ошибаться при распознавании лиц, не принадлежащих к европеоидной расе. Ребенок, который рос в Болгарии, где отдают предпочтение более сложным музыкальным размерам, чем на Западе, легко распознает на слух эти ритмические тонкости во взрослом возрасте, но если он впервые услышит болгарские лады в возрасте старше одного года, то навсегда останется глух к тонким музыкальным нюансам.
