— Чем будет заниматься основная часть группы? — спросил Авилов.
— Этот вопрос стоит проработать с сирийскими товарищами, — сказал Муханов. — Сутки на размышление, не так уж и мало. Всех подряд сирийцев в это дело посвящать не стоит, — майор покосился на молчащего Али. — Присутствующих это не касается, но не все там кристально честны и неподкупны. — Тут Али кивнул и тяжело вздохнул, признавая истинность данного утверждения. — Нам видится, что основная группа должна находиться вблизи линии раздела и по первому сигналу тревоги выступить на спасение своих товарищей.
— Глупо, — сказал Максим и поморщился. — Все тогда пропадут. Впрочем, стоит проработать варианты… — он задумчиво уставился на Авилова.
Муханов готов был поклясться, что они думают об одном и том же. Хороших снайперов в группе «Альфа» хватало, но вот со знанием арабского, да еще обладающих нужной внешностью…
— Подкинули вы нам ребус, майор, — заявил Авилов.
— Я знаю арабский, — произнес Максим, — не в совершенстве, но смогу объясниться, выдать себя за человека из другой местности — скажем, Ливии или Туниса. Вот только с наружностью…
— Ты смуглый, — сказал Авилов. — Сильно не свети своей «ростовской» физиономией, и тогда все прокатит. Как насчет Гибазова и Гарифуллина?
— Никак, — ответил Максим, — они такие же арабы, как вы, Даниил Александрович, — индеец чероки. У Гибазова другая квалификация — а «Корнет» мы с собой не попрем. Оба в арабском — ни бум-бум. Ладно, решим вопрос. Какие пожелания, Юрий Владимирович?
— Не тянуть резину, — вполне доходчиво сообщил Муханов. — Через полчаса пойдет конвой в Алеппо. Присоединяйтесь со своими людьми, Даниил Александрович. Генерал-лейтенант Подшивалов и генерал-майор Курсалов уже в курсе и желают вам всяческих успехов. Конвой пойдет до Хиджама, дальше опасно: юго-западные кварталы пока еще под контролем противника. Сирийская армия делает все возможное, но… — он снова покосился на тактично молчащего Али. — Из Хиджама пойдете на вертушке до района Джамия, который находится под нашим контролем. Дальше поступите в распоряжение полковника Ахмада Байдура — командира 9-й бригады, расположенной в означенном районе. Действуйте по обстановке, все тщательно просчитайте, но помните, что времени у вас далеко не вагон.
В этом мегаполисе, где до войны проживали больше двух миллионов людей, он еще не бывал. Российские спецчасти в городе не работали, там хватало своей неразберихи. Транспортный Ми-8 отстреливал тепловые заряды, шел на максимальной высоте. У исламистов имелись люди, способные применять ПЗРК. Разрушенным городским кварталам не было конца. Многие руины еще дымились. Бросались в глаза сравнительно целые районы, кое-где зеленели пальмы. Над одним из таких участков пилот и направил машину резко к земле.
— Ну все, — обреченно пробормотал Драгин, — наши асы приступают к падению.
Волнения не было — в квалификацию российских вертолетчиков все свято верили. Люди подтягивали амуницию, боролись с тошнотой — вертушку болтало, как судно в девятибалльный шторм.
Вертолетная площадка находилась во внутреннем дворе караван-сарая, пострадавшего от авианалета. Помещения постоялого двора использовались как временные убежища для беженцев, здесь отдыхали после боев сирийские военные. На месте колодца, засыпанного взрывом снаряда, красовалась спаренная зенитная установка. Рядом с ней разгружалась машина с боеприпасами.
Потом были бронированные джипы, долгая езда по городским улицам. Сирийские дети с большими глазами таращились в пуленепробиваемые стекла. В отбитых кварталах приступали к работе саперы из Международного центра по разминированию. На улицах среди гражданского населения мелькали плечистые парни в камуфляже и красных беретах — недавно прибывшее подразделение российской военной полиции. Бойцы группы посматривали на них с недовольством — уж больно видные мишени, ничего другого выдумать не могли?
Муханов вполголоса проговорил:
— Неподалеку район Аль-Фуркан, где находился тот самый госпиталь Минобороны, обстрелянный из минометов. Такие девчонки погибли — жалко до слез! Одну на месте убило, другая на больничной койке скончалась. Сирийский спецназ устроил вылазку в район, откуда велась стрельба, уничтожил пару минометов и кое-кого из обслуги. Остальные бежали, сгинули в руинах, их безуспешно преследовали. Явно американцы подкинули дружкам координаты, но как докажешь? Русские во всем виноваты, только они! А вчера пикап подорвался на одной из центральных улиц. Погиб полковник-инструктор, прекрасный человек и классный специалист. Взрывом ноги оторвало, оперативно доставили в госпиталь, но толку никакого — слишком много крови потерял.
Потом Муханов куда-то пропал, остался полковник сирийской армии — степенный, неторопливый, с роскошными усами и меланхолией в запавших глазах.
Он устало козырнул, выслушал доклад и сказал:
— Да, коллеги, я в курсе, работайте, вам никто не будет препятствовать. На этой улице еще мои люди, а вот за чайханой — уже джихад. Большая просьба в тех краях не высовывать голову. Слышите взрывы в соседних кварталах? Это батальон Республиканской гвардии подполковника Мансура пытается пробиться к автобусной станции. Дважды забирали объект и снова отдавали. У Мансура двенадцать погибших. Сегодня палестинцы из «Бригады аль-Кудс» подошли — и тоже дюжину потеряли. Бесполезно, там не пробиться. А отходить нельзя. Только отойдешь — эти бешеные собаки надавят, и еще больше потеряем.
Полковник принимал гостей в своем импровизированном штабе на переднем крае — в цокольном этаже разбомбленного каменного здания. Вдоль позиций разбегались траншеи, по ним сновали военные, подтаскивали пулеметы, одноразовые гранатометы. Кое-где после бомбовых ударов вскрывалась канализация — эти пустоты тоже осваивались.
— Ведем подземную войну, — просвещал визитеров сирийский командир, хищно раздувая усы. — Здесь проходит один из главных городских коллекторов. Мы чувствовали, что боевики пойдут по нему к нам в тыл, и вовремя заминировали его. Их десятка полтора шло, не заметили растяжку, сработала мина направленного действия — американская, кстати, мы неподалеку целый склад нашли. Половину на куски порвало, остальные успели в соседнюю шахту попадать, но наши парни их и там гранатами достали. Страшно туда спускаться — такая вонь в канализации.
Российская группа рассредоточилась по цокольному этажу. Сирийцы посматривали на бойцов «Альфы» с уважением и некоторой опаской. Авторитет, что ни говори. У офицеров — никаких опознавательных знаков. Выкладка — полная, включая приборы ночного видения и тепловизионную аппаратуру. Инструкции впитали, как Отче наш: с посторонними в доверительные беседы не вступать, никаких фамилий, званий, боже упаси поминать название и принадлежность подразделения. Проявлять подчеркнутую вежливость к гражданским лицам и военнослужащим САА. К боевикам — не надо. Перед отъездом с базы офицеров покормили, выдали сухой паек в расчете на сутки.
— Здесь мы и будем обживаться, Максим, — сказал Авилов, отведя Рязанова в сторону, — лучшей позиции не придумать. На ночь хозяева выдадут нам матрасы с одеялами — проживем как-нибудь, не привыкать. Действуй, майор, — теперь флаг тебе в руки и все козыри на бочку. Мне кажется, этому сирийскому пареньку можно доверять.
