— Союзные войска прибыли, — резюмировал Ефремов. — Ты, парень, очень кстати. Нам как раз нужны грузчики.
— Ну, вы и натворили… — Али сглотнул и потешно заморгал, глядя на бездыханные тела.
Боевики стали таковыми очень быстро и бесшумно.
— Этот парень мне кого-то напоминает, — сказал Лапунов и задумался. — Вспомнил — мультфильм был про домовенка Кузю.
— А мне он напоминает шапку гвардейца, несущего службу у Букингемского дворца, — сумничал Ефремов.
Все тихо засмеялись. Али поднялся, начал отряхиваться.
— В следующий раз не учиняй такого грохота, — сказал Максим. — Ты еще полицейскую сирену в задницу вставь. За работу, мужики. Полагаю, на центральных улицах нам больше делать нечего.
Плохие парни могли объявиться в любую минуту. Спецназовцы хватали тела за руки, за ноги и оттаскивали в пролом, из которого так эффектно вылупился Али. Туда же они забросили байк, предварительно отвязав от него сумки.
Господа офицеры отряхивались, взваливали на спины баулы, оснащенные специальными лямками. Переодеваться в боевиков они пока не спешили. Не больно-то приятно донашивать какие-то тряпки за мертвецами. Спецназовцы распихивали по карманам гранаты, разбирали и прятали под одежду укороченные автоматы АКСУ.
На всякий случай они пристроили поближе к рукам черные головные уборы с зелеными лентами, пришитыми по кромке. До недавнего времени в таких шапочках ходили боевики ИГИЛ. Их начальство пыталось внедрить в своих войсках что-то вроде единой формы. Эти штуки могли на время ввести духов в заблуждение.
— Готовы к переходу, товарищи офицеры? — спросил Максим.
Подчиненные снисходительно кивнули.
— Инструктируй, Али! — заявил майор. — В чем особенности нашей увеселительной прогулки?
— За три часа нам надо пройти дворами восемь кварталов, — сказал паренек. — Основные скопления боевиков — на улицах и перекрестках, но шатаются они и внутри кварталов. Есть снайперские и пулеметные гнезда. Иногда они расположены так, что с них простреливаются и улицы, и дворы. Не забываем про мины — ими тут напичкано все, что только можно. Был такой случай. Боевики заминировали подвал, в котором сидели несколько десятков гражданских. Наши их выбили, солдаты проникли в убежище, тогда все и рвануло. Там почти никого не осталось… — Али с натугой сглотнул. — Нам придется выходить на улицы, без этого никак, но делать это можно только в том случае, когда риск минимален.
— Ладно, не учи отца, — недовольно проворчал Серега. — Товарищ майор, хочешь не хочешь, а придется нам переоблачаться в неприятельскую униформу.
— Переоблачимся, — сказал Максим, — но не сейчас. Помолимся — и в путь. Али, прокладывай дорогу. Чего уставились, военные? — сердито осведомился он. — Про молитву — это я фигурально. Можете пренебречь. Знаю я вас, антихристы хреновы.
Глава седьмая
Дальнейшие часы стали нешуточным испытанием для спецназовцев. В открытом бою значительно проще. Там враг, как правило, впереди. А в этом городе, состоящем преимущественно из руин, он был везде. Боевики перекликались, молились, гоняли туда-сюда тяжелую и легкую технику, перегруппировывали подразделения. В одних кварталах развевались черные флаги «Фронта ан-Нусра», в других на крышах сохранившихся зданий реяли знамена Сирийской свободной армии. Свою эмблему с распростершимся орлом эти парни явно слизали с одного из символов Третьего рейха, хотя, возможно, и с логотипа автомобиля «Чайка». Хватало тут и флагов «Исламского фронта», «Исламского государства», всяких мелких, не особо влиятельных радикальных группировок.
Спецназовцы лежали в развалинах и наблюдали, как злые шестнадцатилетние мальчишки в зеленом камуфляже с АК-74 в слабых руках выгоняли из подвалов мирных жителей и вели их вдоль улицы в сторону линии фронта. Семенили женщины, закрывались руками, хромали пожилые сирийцы. Люди стонали под ударами прикладов и кованых башмаков.
Неподалеку стоял внедорожник с эмблемой ССА на капоте. В нем сидела публика постарше, вся бородатая, обвешанная пулеметными лентами.
Малолеток было человек восемь. Они ругались, бросали камни в гражданских людей, требовали, чтобы те передвигались быстрее. Мирные жители, сбившись в кучку, семенили на запад. Видимо, эта рабочая сила была нужна для возведения укреплений. Оступился старик, упал, повредил колено. Хлестнула автоматная очередь, мальчишки злобно засмеялись. Старик закричал от страха, поднялся и заковылял дальше, закрывая руками затылок. Стихли командные окрики и «непосредственный» детский смех.
— И эти люди с плохими манерами называют себя демократами? — глухо пробормотал Лапунов. — Какая прелесть. А в Америке-то мужики не знают…
— Да все они знают, — процедил Али, — а если не знают, то только потому, что не хотят. Такие же бандиты, те же самые джихадисты. Они вербуют радикалов из Алжира, Туниса, Ливана. Пудрят головы детям, потому что им не хватает взрослых бойцов. А те и рады этой вседозволенности. Даже ООН их в этом упрекала. Они стреляли по мирным демонстрантам в Дамаске, убивали людей, выходящих из мечетей после пятничной молитвы. Мало кто знает, что ИГИЛ вылупился как раз из этой армии. Это самое государство до сих пор сотрудничает с теми демократами, которые в гробу видали европейские ценности. Они хотят от Запада только денег и сокрытия их злодейств от общественности.
Максим задумчиво молчал. Эти мальчишки напомнили ему малолетних волчат Пол Пота. От горшка два вершка, с трудом автомат держат, а уже идейные, бешеные, наполненные нечеловеческой злобой. Они устраивали массовые казни, держали в страхе целые провинции. Их побаивались даже взрослые «красные кхмеры».
Улица опустела. Развернулся и укатил джип, набитый вооруженными личностями.
Четверо мужчин вышли из руин, подчеркнуто неспешно пересекли улицу и вновь растворились в черноте развалин. Торопиться не стоило. Если ты бежишь, да еще озираешься — значит, по определению злоумышленник. Пока их никто не преследовал, не стрелял в спину. Спецназовцы перебирались через завалы, предпочитали двигаться узкими переулками. Выходя во дворы, они проявляли осторожность, смотрели под ноги.
За углом перекликались люди, ревели моторы тяжелых боевых машин, лязгали гусеницы. Там падали, вздымая клубы пыли, фрагменты стен, перегораживали проезд. Боевики готовились к затяжной оборонительной войне, возводили баррикады. Кто-то что-то кричал на уровне третьего этажа, оттуда сыпались кирпичи. Духи обустраивали огневые точки и там. Слева плакали дети, справа трудились экстремисты, активно привлекающие к работам мирное население.
Спецназовцам пришлось пробираться через покосившееся трехэтажное здание. Оно могло рухнуть в любой момент! Внутренние стены надломились, держались на соплях. Любое неловкое движение — и цепная реакция. Офицеры на корточках ползли по обломкам, старались ни к чему не прислоняться. Вокруг валялись обломки мебели и раздавленная детская коляска. Из-под рухнувшей плиты торчали посиневшие женские ноги в домашних тапках. Над ними уже основательно потрудились крысы.
