Сколько их тут всего? Где остальные?
Боевики имели глупость сунуться в квартиру на втором этаже!
«Только не на плиту, — в ужасе подумал Максим. — Шума будет столько, что слетятся все демоны, шастающие в округе».
Один дух заглянул внутрь — и от всей души получил камнем по зубам! Борода его встала дыбом, глаза сбились в кучку. Он повалился на товарища, который икнул от удивления и оступился. Оба грохнулись на узком участке лестничной площадки.
Максим перемахнул через плиту. За ним сиганул Серега Ефремов.
С первым духом все было понятно. Он подавился крошевом собственных зубов, временно выбыл из строя. Второй хрипел, извивался, сбрасывая с себя незадачливого товарища.
Его судьба тоже не являлась предметом зависти. Ефремов взмахнул прикладом, и лобная кость боевика раскололась пополам. Серега сделал все, чтобы не бить вторично. Зрелище не самое аппетитное.
Первого спецназовцы тоже добили. Не смотреть же на него. Две окровавленные головы под ногами, полный комплект вооружения и амуниции. Бойцы по сигналу командира застыли в нелепом «стоп-кадре», стали слушать. Потом Али на цыпочках спустился к окну, высунулся наружу, пожал плечами. Противник наверняка где-то был, но не здесь и не сейчас!
— Все, парни, будем считать, что проснулись, — прошептал Максим. — Все отдохнули, можем работать дальше. К вечеру, хоть тресни, мы должны быть у своих…
Остатки боекомплекта от М4 он отдал Лапунову, от самой винтовки майор тоже избавился — пусть американцы с ними бегают, — стал проворно разоружать покойного противника. У того был «калашников» с подствольным гранатометом, несколько наступательных гранат, которые победители поделили по-братски, три запасных магазина. Ефремов тоже забросил за спину АК, что крайне не понравилось Лапунову, радовался, как ребенок, обилию боеприпасов и страшноватому «восточному» ножу, который, не задумываясь, прицепил на пояс.
Процесс экспроприации не затянулся. Потом Лапунов разобрал «конструктор», соединяющий плиту с элементами «шумового сопровождения». Мертвые тела бойцы затащили в квартиру.
Они покидали ее, гадая, как бы незаметно выбраться на улицу, и снова всполошились, схватились за оружие! На площадке между этажами возник тот самый пацан. Он робко улыбался, жестами звал их за собой. Обычный местный мальчишка — в меру чумазый, оборванный. Было что-то трогательное в его больших жалобных глазах.
— Ты кто? — спросил по-русски Максим.
— Амир, — отозвался мальчуган, шмыгнул носом и выдал развернутую информацию, — Абдель Амир Хайдар.
— Во как, — удивился Лапунов.
— Ты с ним разговаривал? — спросил Ефремов.
— Нет, — Максим отрицательно покачал головой, — это он со мной разговаривал. А я никак не мог проснуться.
— Беда… — пробормотал Лапунов. — Подходи любой, делай что хочешь со спящим спецназовцем…
— Понимаешь по-русски? — спросил Максим.
— Да, немного, — скромно отозвался мальчуган.
— Как понял, что мы русские?
Тот пожал плечами. Дескать, понял, и все. Малый возраст умным людям не помеха. Он начал спускаться, продолжая жестикулировать. Спецназовцы переглянулись, уставились на Али.
— А я-то что? — смутился тот. — Обычная мелюзга, которых в здешних подвалах, как крыс. Убежать не успели, сидят с мамками и бабками. Это не засада, Максим. Не стал бы он нас предупреждать, что идут шайтаны.
«Ну, просто клуб любителей великого и ужасного русского языка», — подумал Максим.
В пареньке не было ничего враждебного. Люди потянулись за ним. Но Амир проигнорировал выход на улицу, свернул куда-то вправо. Там обнаружился почти незаметный проход в подвал. Обрушилась часть стены, и следовало хорошо поднимать ноги, чтобы перебраться через завал. Лестница оказалась почти невредимой. Она уходила круто вниз. Можно было спускаться, держась за стены. За поворотом возникло тусклое мерцание — в подвале горела свеча. Бойцы перебирались через высокий порог, втягивались по одному в мрачноватое помещение.
В подвале сидели мирные люди и со страхом смотрели на вооруженных мужчин, прибывших к ним. Паренек что-то сказал им. Они расслабились, но продолжали с опаской, исподлобья разглядывать автоматчиков, внешность которых не внушала им особого доверия.
В подвале находились несколько женщин и двое мужчин. Они сидели на сумках, на каком-то тряпье, закутанные в платки, в одеяла. На сломанной табуретке горела свеча. У них имелась еда — грязные разовые тарелки были прикрыты газетой. В небольшой канистре эти бедолаги держали питьевую воду.
«Обычные беженцы. Зачем Амир привел нас сюда?» — недоумевал майор.
Подчиненные тоже этого не понимали, растерянно мялись.
В подвале валялась мебельная рухлядь, груда древесины. Скособоченная железная дверь в дальней стене. Максим отправился к ней, со скрежетом приоткрыл. Обрисовалась канава во внутреннем дворе. Бомбы разорвались там одна за другой, вырыли своеобразную траншею и перемололи упитанные трубы канализации. Позади траншеи зеленел кустарник, виднелся фрагмент стены дома с балконными плитами.
Он прикрыл дверь и вернулся в подвал. Беженцы выжидающе на него смотрели. Они догадались, кто здесь старший.
— Господи правый, вы русский… — выдохнула женщина в платке, и в глазах ее заблестели слезы. — Вы уже здесь? Пришли правительственные силы, и мы скоро сможем выйти отсюда?
— Нет. Мне очень жаль, но пока тут только мы. — Максим опустился на корточки, пристально посмотрел ей в глаза.
Она стянула с головы платок. Открылось усталое, изможденное лицо, запавшие глаза, русые волосы, стянутые в узел на затылке. Женщина была не старая, в районе сорока, но выглядела ужасно.
Как-то ненароком к ней придвинулась соседка — моложе, миниатюрнее, с обостренными чертами лица. Оно у них было практически общее — близкая родственная связь налицо.
«Вряд ли мать с дочкой. Сестры», — подумал Максим и невольно усмехнулся.
Догадливый Штирлиц в анекдоте подумал бы то же самое.
— Кто вы, дамы? — спросил он.
Они заговорили наперебой. Голоса срывались, звенели от волнения. Они родные сестры — Тамара и Алена Гущины. Одной тридцать восемь, другой двадцать шесть, хотя сейчас обе отдают себе отчет в том, что выглядят вдвое старше. Слезы текли по осунувшимся лицам, глаза светились от нахлынувшего счастья — свои пришли! Не важно, при каких обстоятельствах и что творится вокруг!
Тамара с 2010 года проживала в Сирии, в христианском квартале Хмейрим, посещала вместе с мужем православную церковь. Он преподавал в университете, погиб от пули террориста полгода назад.
Алена не замужем. Она приехала к сестре из Петербурга в 2013-м, чтобы уговорить ее вернуться в Россию, и тоже оказалась заперта в этом несчастном городе, который делили меж собой сторонники Асада, мусульманские радикалы и всевозможные повстанческие группировки. Сначала они жили на территории, контролируемой правительственными войсками, потом их оттуда вытеснили. Район несколько раз переходил из рук в руки…
