– Просто сообщаю. Это больница для сумасшедших.
Куинси неотрывно смотрела на серое здание. От низкого ветра закачались деревья, и вся картина будто шевельнулась и задрожала, так что даже стены показались почти живыми. От больницы исходила какая-то тоска. Куинси явственно ощущала, как она струится по долине и далее вверх по лесу вплоть до их наблюдательного пункта на скале. Воображение нарисовало ей грозовую тучу, навсегда зависшую над больницей, – незримую, но явственно ощутимую.
Она уже собралась было сфотографировать здание, но остановила себя. Как-то не по себе было от мысли, что на ее аппарате будет храниться такой снимок.
Крейг стоял рядом с Куинси и смотрел на небо. Солнце скользнуло за деревья, и теперь его яркое сияние разливало по лесу тепло. Высокие стволы разрезали предвечерний свет на куски, их тени на лесной подстилке напоминали решетку.
– Пора возвращаться, – сказал он, – не стоит торчать здесь до наступления темноты.
– Ну да, тут ведь призраки индейцев, – заметила Жанель.
– И сумасшедшие люди, – добавила Куинси.
Им пришлось задержаться из-за Родни, которому просто необходимо было закончить свою мазню. Под своим именем он написал имя Эйми, соединил их плюсом и поместил их внутрь наспех нацарапанного сердца. И тогда они пошли обратно тем же путем. Им понадобилось совсем немного времени, чтобы выйти на ведущую к коттеджу широкую просеку – из-за того, что туда они шли в горку, дорога показалась длиннее. На самом деле, между «Сосновым коттеджем» и скалой с плоской вершиной было где-то полкилометра.
Несмотря на это, когда они вышли из леса, солнце уже окончательно село, окрасив дом розоватым осенним заревом. Из-под деревьев выползли тени и тихонько подкрались к выложенному из песчаника фундаменту. Крейг, все так же шагавший впереди, неожиданно остановился. Когда Куинси налетела на него сзади, он оттолкнул ее назад.
– Что за…
– Тсс! – цыкнул он, вглядываясь в полумрак, сгустившийся на террасе за домом.
Наконец Куинси увидела то же, что и он. Как и остальные. На террасе кто-то был. Приставив ладони к лицу с обеих сторон, он прильнул к стеклянной задней двери и пытался заглянуть внутрь.
– Эй! – крикнул Крейг и вышел вперед, сжимая свою палку будто оружие.
Человек у двери – теперь Крэйг увидел, что это мужчина, – в испуге оглянулся.
С виду он был их ровесник. Может, на пару лет старше. Определить точно было сложно, потому что глаза его закрывали очки, в которых умирал свет догорающей зари. Долговязый и худой, он прижимал свои длинные руки к бокам бежевого свитера с косами. На его правом плече была дырка, через которую проглядывала белая футболка. Зеленые вельветовые брюки совершенно вытерлись на коленях и были настолько велики, что ему приходилось придерживать их указательным пальцем, засунутым в петлю на поясе.
– Прошу прощения, если напугал вас.
В каждом его слове чувствовалась нерешительность, будто он не умел толком разговаривать. Он говорил по-английски, как иностранец, сухим, безжизненным языком, то и дело запинаясь. Куинси пыталась уловить акцент, но его не было.
– Я просто хотел посмотреть, нет ли кого в доме.
– Это, должно быть, мы, – ответил Крейг и сделал еще шаг вперед, произведя своей храбростью на Куинси впечатление, что, вероятно, и было его намерением.
– Здравствуйте, – произнес незнакомец и приветственно махнул свободной рукой.
– Вы заблудились? – спросила Жанель, снедаемая не столько страхом, сколько любопытством.
– Вроде того. В нескольких милях отсюда у меня сломалась машина. Я весь день бродил по окрестностям, пока не увидел дорогу сюда и не пришел, надеясь, что мне кто-нибудь поможет.
Жанель вышла вперед, оставив остальных стоять среди деревьев, и в три размашистых шага преодолела расстояние, отделявшее ее от террасы на задах дома. Незнакомец вздрогнул. В какой-то момент Куинси показалось, что он сейчас подпрыгнет, как перепуганный олень, и стрелой умчится в лес. Но он остался стоять совершенно неподвижно, в то время как Жанель окидывала взглядом копну взъерошенных темных волос, слегка крючковатый нос и изгиб губ, не лишенный некоторой сексуальности.
– Говоришь, весь день? – спросила она.
– Большую часть.
– Ты, наверное, устал.
– Немного.
– Тогда давай тусить с нами.
Жанель пожала ему свободную руку, в то время как указательный палец другой вертелся в петле на поясе брюк.
– Я Жанель, а это мои друзья. У меня сегодня день рождения.
– Поздравляю.
– Как тебя зовут?
– Джо. – Незнакомец кивнул головой и осторожно улыбнулся. – Джо Ханнен.
11
Я просыпаюсь в одиннадцатом часу. Та половина кровати, на которой спит Джефф, давно опустела, простыни на ощупь совершенно холодные. В коридоре задерживаюсь у гостевой комнаты. Хотя дверь в нее и открыта, я понимаю, что Сэм все еще тут: в углу все так же валяется ее рюкзак, а на тумбочке стоит бутылка, где осталось не больше двух сантиметров янтарной жидкости.
Из кухни доносится шум – закрываются ящички, гремят сковородки. Я обнаруживаю Сэм в белом фартуке, надетом поверх футболки с группой Sex Pistols и черных джинсов.
У меня трещит голова, не столько от бурбона, сколько от сюрреалистичной обстановки, в которой он был выпит. Хотя события минувшей ночи видятся, будто в тумане, мне без труда удается вспомнить неоднократные попытки Сэм заставить меня произнести Его имя. Я злюсь – одновременно на нее и на свою память.
Она все понимает. Это видно по извиняющейся улыбке, по чашке кофе, которую она чуть ли не силой сует мне в руки, и по теплому аромату черники, исходящему из духовки.
– Ты что-то печешь?
– Ага, – кивает она, – маффины с лимоном и черникой. Нашла рецепт в твоем блоге.
– Мне полагается восхититься?
– Может и нет, – отвечает Сэм, – но я надеялась, что ты так и сделаешь.
Втайне я действительно поражена. После смерти отца никто не делал для меня выпечку. Даже Джефф. Но вот теперь передо мной стоит Сэм, косясь на таймер духовки, ведущий обратный отсчет. Я тронута, пусть даже помимо своей воли.
Она вынимает кексы из духовки и сразу же, не давая им времени остыть, резким движением переворачивает противень. Кексы шлепаются на столешницу в облаке крошек и брызг черничного сиропа.
– Ну как у меня получается, учитель? – спрашивает Сэм, с надеждой глядя на меня.
Я откусываю кусочек, чтобы вынести вердикт. Немного суховато, значит, она недоложила масла. Также очень сильно не хватает сахара, из-за чего вкус ягод совсем не ощущается. Вместо лимона и черники чувствуется только вкус теста. Я запиваю маффин кофе. Слишком крепкий. Горький привкус на языке перетекает в слова, срывающиеся с моих губ.
