Она остается лежать там, уютно устроившись, будто крохотное яйцо зарянки. Сэм смотрит на меня с удивлением.
– А ты добавку не берешь?
Это даже не вопрос.
Это вызов.
Вдруг у меня возникает ощущение, что мы воспроизводим вчерашнее. Опять стоим на кухне, Сэм опять наблюдает за мной, а я опять подсознательно хочу произвести на нее впечатление.
– Конечно, – отвечаю я.
Я выпиваю еще одну таблетку, за которой следует еще несколько глотков газировки. Сэм свою не разжевывает, а показывает мне на бутылку. Потом делает два щедрых глотка, а под конец коротко рыгает.
– Ты права, – говорит она. – Так легче проходит. – Потом снова протягивает руку и добавляет: – Но Бог любит троицу.
На этот раз мы глотаем таблетки одновременно, быстро передавая друг другу газировку. От «Ксанакса» на языке остается лишь горьковатый привкус, который подчеркивает липкая сладость газировки на зубах. Ситуация настолько нелепа, что я начинаю хохотать. Два человека, пережившие страшную резню, вместе закидываются «Ксанаксом». Лайза бы нас не одобрила.
– Теперь между нами все ок? – спрашивает Сэм.
Через кухонное окно на ее лицо мягко сруится косой утренний свет. Она хоть и накрасилась, но в ярких лучах отчетливо видна зарождающаяся паутина морщинок в уголках глаз и рта. Они привлекают мое внимание точно так же, как полотна Ван Гога, на которых среди мазков краски я всегда выискиваю крохотные кусочки холста. Вот настоящая Сэм, которую я искала. Женщина, скрывающаяся за маской крутой девчонки.
Этот мимолетный образ обладает мрачной притягательностью. Передо мной человек, все еще пытающийся понять, что сталось с его жизнью. Человек одинокий, тоскующий и ни в чем не уверенный.
Я вижу саму себя, и это узнавание заставляет мое тело вибрировать от облегчения: на свете есть кто-то точно такой же, как я.
– Да, – звучит мой ответ, – между нами все ок.
«Ксанакс» заявляет о себе четверть часа спустя, когда я стою под душем. Тело все больше обмякает, пар проникает через поры кожи, бурлит внутри меня и заполняет меня без остатка. Я одеваюсь, будто сидя на облаке, а потом, легкая и воздушная, плыву по коридору, где у двери ждет Сэм, такая же невесомая, как я. Глаза ее улыбаются.
– Пойдем.
Ее голос звучит мягко и приглушенно. Словно международный телефонный звонок.
– Куда? – спрашиваю я, но звуки будто издает кто-то другой. Кто-то счастливее и беззаботнее меня. Кто-то, в жизни не слышавший о «Сосновом коттедже».
– Пойдем, – повторяет Сэм.
И я иду за ней, предварительно захватив сумочку. Я следую за ней за дверь, в лифт, в вестибюль, на улицу, где нас заливают потоки теплого, золотистого, ослепительного света. Сэм тоже ослепительна, на ее волосах играют охряные блики, лицо лучится румянцем. Я останавливаюсь у каждой двери и вглядываюсь в свое отражение, пытаясь определить, ослепительна ли я, но Сэм тащит меня за собой и усаживает в такси. (И когда только она успела его остановить?)
Мы плывем в подернутой дымкой гуще города, проезжаем Центральный парк, и через треснувшее стекло машины просачивается свежий осенний ветер. Я закрываю глаза, ощущая на лице его ласковое дыхание, но вот такси останавливается, и Сэм опять тащит меня за собой, хотя я этого почти не чувствую.
– Мы на месте, – говорит она.
Место – это Пятая авеню. Место – это бетонная крепость торгового центра «Сакс». Мы дрейфуем по тротуару, вплываем в двери к сияющим узорам парфюмерного отдела, откуда исходят столь сильные запахи, что я почти вижу, как они переливаются всеми оттенками розового и бледно-лилового. В радужном воздухе я устремляюсь за Сэм вверх по эскалатору. А может, мы и не едем вверх. Может быть, еду только я. Я вплываю в отдел женской одежды, где возникает еще одна радуга, сотканная из хлопка, атласа и шелка.
Там кружатся другие женщины. Скучающие продавщицы, высокомерные матроны, апатичные девочки-подростки, которые вместо школы явились сюда и теперь роняют вздохи в трубки мобильных телефонов. Они бросают на нас оценивающие взгляды, если, конечно, вообще удостаивают нас взглядами.
Зависть.
Они знают, что мы особенные.
– Привет, – хихикая, говорю я одной из них.
– Отличная юбка, – говорит Сэм другой.
И подводит меня к длинному ряду блузок – белых с вкраплениями цвета. Хватает одну из них с вешалки, приподнимает ее и спрашивает:
– Что скажешь?
– На тебе будет смотреться просто обалденно, – отвечаю я.
– Думаешь?
– Да, тебе обязательно надо ее примерить.
Сэм берет блузку и говорит:
– Давай сумочку.
Ах да, кошелек. Я даже забыла, что взяла ее с собой. Вдруг сквозь туман пробивается луч света, настолько яркий, что я едва могу устоять на ногах.
– Ты ее не украдешь, – говорю я.
Лицо Сэм совершенно бесстрастно. Золотистое сияние на ее коже увядает и сереет.
– Если ты что-то заслужила, это не кража. После всего, через что мы прошли, детка, мы заслужили это удовольствие. Сумочку, пожалуйста.
Я едва ощущаю свои онемевшие руки, когда они протягивают кошелек Сэм. Она сжимает его подмышкой и удаляется в примерочную.
Пока я ее жду, какая-то золотистая искра привлекает мое внимание и манит на другой конец зала. Это оказывается небольшая витрина с украшениями – тонкие цепочки, массивные браслеты и нитки бус. Но мой взгляд приковывают сережки. Два болтающихся овала напоминают зеркала, которым, чтобы сиять, нужно вбирать в себя свет.
Ослепительные. Как я. Как Сэм.
Я касаюсь одной из них пальцем, глядя на сияющие всполохи. С ее поверхности срывается мое отражение – бледное, слегка вытянутое лицо.
– Что, понравились? – шепчет мне на ухо Сэм. Внезапно она оказалась за моей спиной. – Ну, давай, ты знаешь, что делать.
Она сует мне в руки сумочку. Мне не надо в нее заглядывать, чтобы понять – блузка там. От нее исходит пульсирующий жар. Я чуть-чуть раскрываю молнию и вижу внутри белый шелк с яркими пятнами.
– Это никому не навредит, – говорит Сэм. – Навредили тебе, Куинни. Тебе, мне и Лайзе.
Она подходит к ряду свитеров, берет сразу несколько и тут же роняет на пол, гремя пластмассовыми вешалками. Привлеченная шумом продавщица молнией бросается в ее сторону.
– Я такая неуклюжая, – говорит Сэм.
Это сигнал. Пока они с продавщицей собирают разбросанные по полу свитера, я хватаю с витрины серьги и бросаю их в сумочку. Затем я быстрым шагом покидаю место преступления. На полпути к выходу из отдела меня догоняет Сэм. Она хватает меня за запястье, заставляя сбавить шаг, и шепчет:
– Полегче, детка. Не надо вести себя подозрительно.
