Мы разговариваем у нее в комнате – она курит у окна, я нервно скрючилась на самом краешке кровати.
– Ты уверена, что в ней нет ничего, что могло бы вывести на наш след? – спрашиваю я.
– Уверена, – отвечает Сэм, – а теперь тебе надо поспать.
В голове роится целый хоровод вопросов. Что она сделала с моей окровавленной одеждой? Почему не остановила меня, когда я так сорвалась в парке? И не вызвали ли именно ярость и неистовство эту мимолетную вспышку воспоминаний? Все вопросы остаются внутри. Даже если бы я спросила, Сэм все равно мне ничего бы не ответила.
Поэтому я иду на кухню за «Ксанаксом» и виноградной газировкой, потом ложусь на диван и готовлюсь провести без сна еще одну ночь. Но, к моему удивлению, мне все же удается отключиться. Я слишком устала, чтобы бороться.
Но забытье длится недолго, и вскоре я просыпаюсь от кошмара, в котором вижу Лайзу – только этого мне сейчас не хватало. Она стоит посреди «Соснового коттеджа», из ее взрезанных запястий хлещет кровь. В руках у нее сумочка Сэм, она быстро покрывается багровой коркой. Лайза протягивает мне сумку, улыбается и говорит: «Ты забыла вот это, Куинси».
Я в то же мгновение просыпаюсь и резко сажусь на диване, размахивая руками и ногами. Хотя в квартире тихо, в комнате слышится дрожащее эхо. Отголосок крика, видимо, сорвавшегося с моих губ.
Несколько минут я жду, что он наверняка кого-нибудь разбудит. Джефф и Сэм просто не могли его не слышать. Впрочем, я, может, и не кричала. Может быть, мне это приснилось.
За окном быстро бледнеет ночное небо. Близится рассвет. Надо бы еще немного поспать, иначе я просто не выдержу и вскоре сломаюсь, но нервы сплелись в полыхающий искрами клубок. Единственный способ их утихомирить – это пойти в парк и проверить, на месте ли сумочка.
Так что я на цыпочках иду в спальню и с облегчением обнаруживаю, что Джефф крепко спит, слегка посапывая. Быстро надеваю спортивный костюм. Затем натягиваю на руки перчатки без пальцев, чтобы скрыть ободранные костяшки, которые уже начинают затягиваться.
Выйдя на улицу, я пробегаю несколько кварталов, отделяющих меня от парка, и стрелой пролетаю на красный свет через Сентрал Парк Уэст, принуждая водителя несущегося на меня такси ударить по тормозам. Таксист громко сигналит, но я не обращаю внимания. Я не обращаю внимания ни на что, стремясь как можно быстрее оказаться на том месте, где у меня из рук выпала сумочка. Где я до такой степени избила человека, что его лицо стало похоже на печеное яблоко.
Но теперь его там нет. Как и сумочки. На смену им пришли полицейские – десяток человек кружит вокруг огромного квадрата, очерченного желтой лентой. Похоже на место убийства. Такие показывают в сериалах про полицейских. Они изучают территорию за пределами ленты, что-то друг с другом обсуждают и потягивают кофе из бумажных стаканчиков, над которыми поднимается пар.
Я замедляю темп, перехожу на бег на месте. Несмотря на ранний час, несколько зевак уже тут как тут – стоят в тусклом серо-голубом свете занимающейся зари.
– Что случилось? – спрашиваю я пожилую женщину с такой же старообразной собакой.
– Парня избили. Дело плохо.
– Какой ужас, – говорю я, надеясь, что мой голос звучит искренне, – с ним все будет в порядке?
– Один из копов сказал, что он в коме. – Это слово она произносит шепотом, придавая ему скандальную окраску. – Город наводнили психи.
Внутри ощетинивается шипами комок эмоций, спутанных и зазубренных. Радость, что мужчина остался жив, что я его все-таки не убила. Облегчение от того, что он в коме и пока не может ничего рассказать полиции. Вызванное этим облегчением чувство вины.
И тревога. Она заглушает все остальное. Тревога из-за сумочки, которую могла найти полиция. Или могли украсть. Или затащить в чащу койоты, время от времени самым непостижимым образом проникающие в парк. Неважно, куда она делась. Пока она не у меня, она скрывает угрозу. На ней полно моих отпечатков пальцев.
Из-за этого я возвращаюсь домой с хмурым выражением лица. Проскользнув в дверь, я обнаруживаю, что Джефф уже проснулся и теперь стоит на кухне в футболке и трусах.
– Куинси? Где ты была?
– Ходила на пробежку, – отвечаю я.
– В такое время? Еще темно.
– Не могла уснуть.
Джефф внимательно смотрит на меня припухшими глазами, все еще окутанный прилипчивой пеленой сна. Чешет голову. Затем промежность. И говорит:
– С тобой все в порядке, Куинни? Ты сама на себя не похожа.
– У меня все хорошо, – отвечаю я, хотя это совсем не так.
Во всем теле ощущается пустота, будто меня выскребли ложечкой для мороженого, с помощью которой я заполняю формочки тестом.
– Все хорошо.
– Ты из-за вчерашнего, да?
Я застываю перед ним как вкопанная, задаваясь вопросом о том, что он вчера слышал, если, конечно, слышал вообще. Мне приходится что-то от него скрывать, и от этого меня сотрясает чувство вины. А если он все узнает, будет еще хуже.
– Из-за того, что мне надо в Чикаго, – объясняет он.
Я выдыхаю. Медленно, чтобы не возбуждать подозрений.
– Ну конечно нет.
– Мне показалось, это тебя здорово разозлило. Я и сам не рад, уж поверь мне. Я не в восторге от идеи оставить вас с Сэм наедине.
– У нас все будет хорошо, – говорю я.
Он слегка прищуривается и подозрительно хмурится. Идеальный пример озабоченного человека.
– Ты уверена, что все в порядке?
– Да, – отвечаю я. – Почему ты все время меня об этом спрашиваешь?
– Потому что ты ушла на пробежку в пять утра, – отвечает Джефф. – И потому что ты только что узнала, что Лайзу Милнер убили и что в деле нет ни одного подозреваемого.
– Поэтому я и не могла уснуть. Отсюда ранняя пробежка.
– Если бы у тебя возникли проблемы, ты бы мне сказала, правда?
Я выдавливаю из себя улыбку, дрожа от натуги.
– Ну конечно!
Джефф заключает меня в объятия. От теплый, мягкий, едва едва уловимо пахнет потом и кондиционером для постельного белья. Я пытаюсь ответить на объятие, но не могу. Я не заслужила такую нежность.
Немного погодя я готовлю ему завтрак, пока он собирается на работу. Мы молча садимся за стол, я старательно прячу травмированную руку под кухонным полотенцем или на коленях, Джефф просматривает «Нью-Йорк Таймс». Каждый раз, когда он переворачивает страницы, я бросаю на них вороватый взгляд, уверенная, что увижу статью о парне в парке, хотя и понимаю, что еще рано. Свое преступление я совершила, когда номер уже отправили в печать. Мой персональный ад появится только в следующем номере.
Как только Джефф уходит, я снимаю с шеи ключик и открываю в кухонном шкафу потайной ящичек. Ручка, которую Сэм украла в кафе, на месте. Я беру ее и царапаю на запястье одно-единственное слово.
