– Куинси! – воскликнула она. – Ты пропустила все самое интересное.
Лицо Жанель разрумянилось и сияло. Ко лбу прилипла потемневшая от пота прядка волос. Но вот она увидела на кухне Джо и тут же помрачнела. Потом перевела взгляд на Куинси и обратно.
– Так вот ты где! – сказала она Джо, будто обращаясь к другу, которого потеряла. – Я тебя уже обыскалась!
Она подвела его к одному из видавших виды кресел в гостиной, усадила, втиснулась рядом и закинула ноги ему на колени.
– Тебе весело? – спросила она Джо.
Куинси отвела глаза, сосредоточив все внимание на Крейге, который как раз направлялся к ней. Его тоже здорово развезло от выпивки и травы. Но в таком состоянии он не начинал хихикать, как Бетц, и не приходил в крайнее возбуждение, как Жанель. В его спортивном теле было что-то мягкое и непринужденное, казавшееся Куинси очень соблазнительным. От его кожи исходил жар. Он прижался к ней и прошептал:
– Ну что, готова сегодня немного поразвлечься?
– Естественно, – прошептала ему в ответ Куинси.
Она почувствовала, как он тащит ее за собой в коридор, и не могла не заметить осуждающий взгляд Бетц. Оглянувшись в сторону гостиной, она заметила, что Жанель по-прежнему прижимается в кресле к Джо и ерошит ему волосы, делая вид, что полностью поглощена им. Но на самом деле ее глаза были устремлены на удаляющийся силуэт подруги и мрачно горели в полумраке – то ли от удовлетворения, то ли от ревности.
Куинси не могла определить.
23
Как только я возвращаюсь домой, меня тут же охватывает бессилие. Кое-как добираюсь до гостиной, падаю лицом вниз на диван и тут же проваливаюсь в сон. И просыпаюсь только несколько часов спустя, когда Джеф, стоя рядом на коленях, трясет меня за плечо.
– Эй, – говорит он с выражением тревоги, крупными буквами написанной на его лице, – ты в порядке?
Я сажусь и, прищурив глаза, затуманенным после сна взором смотрю на предвечерний солнечный свет, льющийся через окно в комнату.
– Да, все хорошо. Просто устала.
– А где Сэм?
– Ушла, – отвечаю я.
– Ушла?
– Гуляет по городу. Думаю, она просто устала без конца сидеть в четырех стенах.
Джефф чмокает меня в губы.
– Знакомое чувство. Нам тоже надо куда-нибудь пойти.
Он усиленно делает вид, что эта мысль пришла ему в голову только сейчас, но я прекрасно вижу, что его неожиданное рвение отрепетировано заранее. Он уже несколько дней хотел застать меня без Сэм.
Я соглашаюсь, хотя не особенно хочу куда-то идти. От усталости и тревоги ноют плечи, шея и спина. К тому же, не надо забывать и о блоге, который грозит опасно выбиться из графика. Моя ответственная ипостась сейчас проглотила бы таблетку «Ибупрофена» и провела весь вечер, нагоняя упущенное. Но вот безответственная требует немного отвлечься от того обстоятельства, что я ничего не знаю о Сэм. Почему она явилась сюда. Что замышляет. И даже кто она, собственно, такая.
Я привела в дом совершенно незнакомого человека.
Я и сама превратилась для себя в незнакомку. Женщину, которая способна избить человека в Центральном парке, превратив его в кровавое месиво, а потом соврать в полиции. Женщину, которой раньше нравилось проводить время с Джеффом, но теперь до дрожи хочется остаться одной.
На улице нам греет спины заходящее солнце. На тротуаре впереди протягивается моя собственная тень, узкая и темная. Мне приходит в голову, что с этой тенью у меня больше общего, чем с женщиной, которая ее отбрасывает. Я чувствую себя точно такой же иллюзорной. У меня такое ощущение, что с наступлением темноты я будут растворяться в ней до тех пор, пока не исчезну окончательно.
Миновав пару кварталов, мы подходим к французскому бистро, которое на словах очень любим, но редко жалуем своим присутствием. Потом, несмотря на холод, устраиваемся, поеживаясь, за столиком на террасе – Джефф в винтажном бомбере, который он купил во время краткого увлечения восьмидесятыми, я в кардигане с воротником шалькой.
Мы избегаем разговоров о Сэм. Мы избегаем разговоров о его деле. Поэтому, когда мы принимаемся ковырять рататуй и кассуле, тем для разговора почти не остается. У меня совсем нет аппетита. Мне приходится заставлять себя проглатывать крохотные порции еды, которые я кладу себе в рот. Кажется, что каждый кусочек застревает в горле, так что я вынуждена проталкивать его с помощью вина. Мой бокал пустеет с рекордной скоростью.
Когда я тянусь к графину домашнего красного, Джефф наконец обращает внимание на мою руку.
– Ого! – восклицает он. – Где это ты так?
Сейчас самое время все ему рассказать. Как я чуть было не убила человека. Как испугалась, что меня поймают. Как еще больше испугалась всплывшего воспоминания о «Сосновом коттедже». И что я знаю, что Сэм была в Индиане примерно в то же время, когда умерла Лайза.
Но вместо этого я лишь приклеиваю на лицо улыбку и изо всех сил копирую свою собственную мать. Все хорошо. Я в полном порядке. Если в достаточной степени в это поверить, то так оно и будет.
– Ерунда, обожглась по глупости, – отвечаю я, стараясь, чтобы мой голос звучал беззаботно, – сегодня утром случайно задела противень, еще не успевший остыть.
Я пытаюсь выдернуть руку, но Джефф удерживает ее и внимательно всматривается в топографию струпьев на костяшках моих пальцев.
– Выглядит не очень, Куинни. Болит?
– Да нет. Просто некрасиво.
Я опять пытаюсь отнять ладонь, но Джефф ее по-прежнему не отпускает.
– У тебя дрожит рука.
– В самом деле?
Я смотрю на улицу, делая вид, что разглядываю проезжающий мимо «Кадиллак Эскалад». Для меня сейчас невозможно встретиться с Джеффом взглядом. Только не когда он проявляет такую трогательную заботу.
– Пообещай мне обязательно сходить к врачу, если станет хуже.
– Ну конечно, обещаю! – лучезарно отвечаю я.
Я выпиваю еще вина, приканчивая графин, и заказываю еще один, прежде чем Джефф успевает возразить. Откровенно говоря, вино – ровно то, что мне сейчас нужно. В сочетании с таблеткой «Ксанакса», которую я приняла, как только вернулась из парка домой, алкоголь позволяет мне самым восхитительным образом расслабиться. Боль в плечах и спине уходит. Я почти не думаю ни о Сэм, ни о Лайзе, ни о Роки Руисе. А если что, прогоняю мысли еще одним глотком вина.
По пути домой Джефф держит меня за здоровую руку. Когда мы останавливаемся на перекрестке, он склоняется и целует в губы, засовывая в рот язык достаточно глубоко, чтобы по телу прокатилась дрожь страсти. Войдя в дом, мы прямо в лифте начинаем ласкать друг друга, совершенно не заботясь ни об установленной в углу камере видеонаблюдения, ни о потном, пузатом охраннике, который, вполне возможно, пялится на нас сейчас в подвале в монитор.