Ты не можешь поехать со мной, Джефф. Я лгала тебе. Много лгала. И если ты узнаешь правду, то не захочешь и дальше быть со мной.
Когда я, упаковав вещи, направляюсь к двери, Джефф хватает меня и с силой прижимает к себе. Мне отчаянно хочется никуда не уходить и остаться вот так в его утешительных объятиях. Но это невозможно, пока в моей жизни есть Сэм.
– С тобой все будет в порядке? – спрашивает он.
– Да, – отвечаю я.
Нет. Что бы ты ни думал, со мной уже никогда и ничего не будет в порядке.
Самолет маленький и полупустой. Это затратный рейс, существующий только с одной целью – доставить в аэропорт Кеннеди тех, кому по каким-то причинам не купили билет на более выгодный утренний самолет. В моем распоряжении целый ряд свободных кресел, и после взлета я удобно на них вытягиваюсь.
Лежа на них, я прилагаю титанические усилия, чтобы не думать о Сэм. Но это не срабатывает. Игнорировать подозрения, будто на паучьих лапках проскальзывающие в мои мысли, не представляется возможным. Я представляю, как она бросает в бокал Лайзы таблетки и смотрит, как та его выпивает, ожидая, когда лекарство подействует. Потом представляю, как Сэм полосует ножом запястья Лайзы, а потом смотрит на достигнутый результат, привычно кусая ногти.
Способна ли она на такое? Возможно.
Но зачем ей это делать?
А затем, что ей требовались сведения обо мне. Может быть, она обманом вынудила Лайзу ей помогать. Но та что-то заподозрила, оттолкнула ее от себя и пригрозила выставить за дверь. Теперь сделать то же самое пришла очередь мне. И я молю Бога, чтобы конечный результат оказался не таким, как в прошлый раз.
Каким-то образом мне удается проспать почти весь полет, хотя это все равно не приносит никакого облегчения. Во сне я вижу Сэм, которая сидит на диване в гостиной, неестественно выпрямив спину. Я в кресле напротив нее.
– Это ты убила Лайзу Милнер? – спрашиваю я.
– А это ты убила тех ребят в «Сосновом коттедже»? – отвечает она вопросом на вопрос.
– Ты уклоняешься от ответа.
– Ты тоже.
– А как ты думаешь, это я устроила резню в «Сосновом коттедже»?
Сэм улыбается, ее помада такого насыщенного красного цвета, что кажется, будто она измазала кровью губы. «Ты боец и сделаешь что угодно, чтобы выжить. Как и я».
Когда мы заходим на посадку над Нью-Йорком, голос стюардессы вырывает меня из сновидений. Я сажусь и пытаюсь стряхнуть с себя остатки сна. Потом смотрю в иллюминатор – ночное небо и освещение в салоне лайнера превращают его в овальное зеркало. Я едва узнаю женщину, которую вижу в отражении.
Я не помню, когда узнавала ее в последний раз.
«Сосновый коттедж» 22:14
В спальне Крейг тут же снял с себя трусы. Куинси поняла, что их на нем больше нет, только когда он забрался на нее, стал пьяно целовать, задрал на живот платье и с силой прижался к бедрам. Когда он потянулся к ее груди, она положила ладони на его соски, тем самым выражая свое согласие.
Девушка была готова и знала, чего ожидать. Жанель ее подробно проинструктировала. Она чувствовала себя девственной весталкой, которую бросили на алтарь в ожидании вечности.
Но потом дыхание Крейга стало дерганым и прерывистым. Как и его движения, грубые от чрезмерного количества алкоголя и травки.
Его колени скользнули у нее между ног и попытались развести их в стороны, но в ответ на это все тело Куинси напряглось.
– Подожди, – прошептала она.
– Просто расслабься, – сказал Крейг.
Он прильнул губами к ее шее и стал взасос целовать, втягивая жадным ртом кожу.
– Я стараюсь.
– Старайся больше.
Крейг снова попытался развести коленями ее ноги. Но Куинси напрягла мышцы бедер и не дала ему этого сделать.
– Остановись.
Крейг прильнул к ее губам и засунул в рот язык, лишив возможности говорить. Он давил на нее всем своим весом, прижимал к кровати, дышал, как бык, и воевал с ее сжатыми ногами. Куинси задыхалась, ей не хватало воздуха. Крейг снял руки с ее груди, положил ей на колени и попытался их раздвинуть.
– Остановись, – вновь произнесла Куинси, на этот раз вложив в это слово больше настойчивости. – Я серьезно.
Она оттолкнула Крейга, выскользнула из-под него и села, откинувшись на спинку кровати. Улыбка на его лице застыла еще на несколько секунд, но потом, когда он все понял, погасла.
– Я думал, мы с тобой обо всем договорились, – сказал он.
– Так оно и есть.
– Тогда в чем проблема?
Куинси даже не знала, была ли вообще какая-то проблема. Все ее тело пульсировало желанием, ей страстно хотелось, чтобы Крейг опять оказался сверху, прижался и вошел в нее. Но частью сознания она понимала, что все не должно быть именно так. Если они продолжат, все произойдет глупо и наспех, будто в соответствии с очередным дурацким правилом Жанель.
– Я хочу, чтобы мой первый раз был особенным.
Ей показалось, он ее поймет. Осознает, как много это для нее значит. Но вместо этого он сказал:
– Что, так для тебя недостаточно особенно? Это куда лучше, чем мой первый раз.
Эти слова подтвердили то, что Куинси всегда подозревала, но не осмеливалась спросить. Для Крейга это было не впервые. Он такое уже делал. Куинси его откровение восприняла как предательство, маленькое, но болезненное.
– Я думал, ты знала, – сказал Крейг, без труда читая ее мысли.
– Мне просто казалось, что ты такой же, как я.
– Я никогда не говорил, что я девственник. Мне, конечно, жаль, что ты так подумала, но это не моя вина.
– Знаю, – ответила Куинси.
Интересно, сколько девушек было в том же положении под ним, и все ли они попросту уступили его нажиму? Она надеялась, что какая-то девушка все же сопротивлялась. И не одна.
– Я не врал тебе, Куинси. Поэтому тебе придется придумать что-то еще, чтобы мне сейчас отказать.
– Но я тебе не отказываю! – воскликнула Куинси, внезапно идя на попятную и жутко на себя за это злясь. – Я просто думала…
– Что будут свечи, цветы и прочая романтика?
– Что это будет что-то значить, – ответила Куинси. – Я для тебя ничего не значу?
Крейг скатился с кровати, внезапно смущенный. Прикрыв пах рубашкой, он стал искать трусы. Куинси не нужно было более развернутого ответа. И все-таки она потянулась к нему, стараясь заманить обратно в постель, пока он полностью не оделся.
– Но это не особенно важно, – сказала она. – Я по-прежнему хочу провести сегодняшнюю ночь с тобой. Кто знает, что будет дальше.
